Карабах – горы зовут нас

Для более детального изучения обстановки, полковник попросил его вызвать на совещание всех командиров батальонов и представить рабочую карту боевых действий с обстановкой за последние сутки. Назначили время сбора. Комбриг, достав карту из сейфа, разложил ее на столе и, спросив разрешения, отлучился по командирским делам.

Полковник, придвинув к себе карту, стал «вчитываться» в красные и синие тактические знаки, отчетливо рассказывающие ему о событиях, которые произошли на фронте за последнее время.

Его мечта — планировать и руководить войсками, чтобы слева лежали карты, а справа названивали телефоны, или в крайнем случае читать лекции по оперативному искусству, чтобы видеть открытые рты слушателей, остались там, в Москве, где он заканчивал Академию.

— Тактическое мышление — является основным условием достижения победы в современном бою. Главное на поле боя, это сочетание маневра. Отход и обхват — вот успех наступления.

Мастерство отхода перед противником, это «альфа» и «омега» тактики, и оно гораздо сложнее наступления — читал лекцию монотонным голосом профессор Ляхов, не раскрывая сущностей этих омег и альф. За годы учебы в академии полковник все время слышал только одно — «наступление и оборона — основные виды боя». Других видов боя для Советской армии не существовало. Тем более, никогда не читались лекции про отступление. Наступление и никаких отступлений.

Никто никогда не говорил и не учил слушателей азам отступления, будто такого вида боя не существует в тактике.

Этому горькому опыту, этой науке — отступать — можно научиться только на войне. Науку эту полковник выучил с болью в сердце и теперь мог бы рассказать, что этот урок самый тяжелый из всей его нелегкой жизни.

«Нет, худа — без добра» — эту науку отступления, он сполна усвоил там, в Шуше и Лачине, испив горькую чашу унижения. Горечь той чаши, навсегда застряла у него в горле. И не было такого шербета, чтобы заглушить ту горечь. Шуша для него была «академией» отступления, этот урок он выучил и теперь знал и «Омегу» и «Альфу» тактики. Теперь ему предстояло научить этому уроку армянских командиров.

Монотонный голос старшего преподавателя по тактике Ляхова убаюкивал, мысли путались и сквозь пелену сонной дымки доносились до сознания его слова.

— В военном деле успех зависит не от выгодных обстановок, удачных должностей, а от таланта и способностей человека. Оттого, как он понимает свой долг перед Родиной, как любит свой народ, своих подчиненных. Когда ты наносишь поражение противнику и удерживаешь свои позиции, ты обретаешь веру в своих солдат, в свою удачу, но ты должен всегда помнить и о том неприятном, что с каждым может произойти, потому что военное счастье непрочно.

Удача — это нечто, проходящее, всегда надо заботиться, чтобы оно сопутствовало тебе как можно дольше. Однако приходит время и удача отворачивается от вас, не только потому, что вы не заботились о ней, а потому, чтобы проверить еще и еще раз вас, не сломитесь ли? Не сникните? Не опустите ли руки? Не изменили ли вы свое отношение к удаче? И только потом она снова вернется к вам. В любой обстановке талантливый командир найдет такое решение, которое будет выгодно ему и не выгодно противнику, — рассказывал на своих лекциях Ляхов. Азербайджанская армия отступала по всему фронту, ведя тяжелые кровопролитные бои.

Стук в дверь, рассеял туман и вернул в реальность.

— Вот она — моя судьба, стучится ко мне, «только к Богу в рай не бывает опозданий».

Отложив красный карандаш, которым он подчеркивал на карте передний край обороны обороняющихся войск, взяв сигарету из мятой пачки, полковник прикурил. Глубоко затянулся, выдыхая едкий дым, и только потом крикнул — «Входите».

Вошел командир артиллерийской группы полковник Салахов. Небольшого роста, плотного телосложения, артиллерист, с тоненькими, как ниточка усиками, на смуглом, обветренном лице. Такие усы носили «блатные» на Советской улице в Баку. Эти усики, были их визитной карточкой.

Щегольские ботиночки, с узкими носиками, сшитые на заказ у старого армянина на привокзальной площади, и тонкие усики, которые каждое утро проверялись при надобности и не надобности, подводились маленькими щипчиками, указывали на принадлежность к местной «элите» бакинцев.

Салахов прошел в салон штабной машины, спросив разрешение, присел на скамейку. Вид его говорил о том, что пришел он не с добрыми вестями. Вынув рабочую карту, развернул ее и приготовился докладывать. Полковник внимательно рассматривал его лицо, автоматически отмечая, как за последнее время тот постарел. Прошло всего каких-то пять месяцев, как они познакомились. Вспомнив обстоятельства знакомства, улыбка прошлась по лицу полковника.