Карачун

Невидимые ведьмы бросили аукаться и сгрудились вокруг Зимина: он ощущал на лице их холодное дыхание. Самая смелая из них даже провела невидимым пальцем по его щеке. А потом они вспорхнули вверх, словно испуганные стрекозы. Зимин поморщился и с трудом приоткрыл один глаз, со свистом втягивая в себя воздух, - над ним склонилось лицо старика. Так низко, что Зимин разглядел его пустые и черные зрачки: в них отражался вакуум безмолвной вселенной - бездумной силы, что раскручивает планеты вокруг звезд.

- Не дождешься, - процедил Зимин сквозь зубы и грубо толкнул старика ладонью в подбородок.

- Я терпеливый, - старик мотнул головой и начал подниматься. - И я никуда не тороплюсь.

Вставать не хотелось. Острая боль в затылке разлилась по всей голове и давила на глаза. Еще бы минутку подождать! Или две… Старик посмотрел на него сверху вниз и снова присел на корточки.

- Не дождешься, - повторил Зимин и попытался поднять голову, но шея налилась тяжестью - что там свинец, такой тяжелой может быть только внутренность черных дыр… Гравитация, черт бы ее побрал! Сила, укорачивающая день, притягивала голову к земле, как мощный электромагнит притягивает легкий обойный гвоздик. Зимин подложил руку под голову, нащупал наливавшуюся шишку и сел рывком - ну словно Мюнхгаузен, выдернувший себя из болота за косичку. Голова едва не лопнула, в глазах комариками заплясали белые бесенята с маленькими фонариками в руках. Фонарики выжигали на сетчатке кружевной угольно-черный узор.

Зимин слепил из снега ледяной комок и приложил к шишке. Как же он, оказывается, устал! А не надо, не надо сидеть в снегу - старик так и не поднялся, так и пялится ему в лицо и глотает слюнки. Невидимые ведьмы притихли, а призраки посмеивались…

- Не смешно… - сказал им Зимин, встал на ноги, поднял лопату с канистрой и побрел дальше вдоль оврага. Только пригорка больше не было, и ноги проваливались в глубокий снег. И овраг становился все мельче - снег засыпал его полностью.

Узкие ботинки давили на ноги - Зимин заметил это, когда сделал первые несколько шагов. Сколько времени он идет? Часа три? Четыре? Неудивительно, что сил не осталось. Какая длинная ночь! И метель вовсе не кончается, просто лес становится гуще и гуще!

Старик подобрался сзади так близко, что Зимин ощущал шедший от него холод. Того и гляди вцепится в шею длинным и острым клыком… Зимин остановился и повернулся к нему лицом:

- Слушай, вот не надо этого, а? Что ты мне на пятки наступаешь? Боишься, убегу?

- От меня не убежишь…

- Вот и иди чуть-чуть подальше. Давишь только на психику.

Старик не ответил, но немного отстал.

Ведьмы резвились над лесом, на просторе, призраки выли в верхушках деревьев, а подлесок становился чаще - в нем прятались совсем другие сущности, не веселые и бесшабашные, а молчаливые, наблюдательные и опасные. Лешие, одно слово: кто же еще живет в лесу? Их взгляды, как прожектора ПВО, просекали лес, скрещивались, сплетались в сплошную паутину, и спрятаться от них было некуда.

Каждый шаг требовал усилия воли: Зимин не привык ходить пешком, да еще и по лесу. А тут приходилось перебираться через упавшие деревья и продираться сквозь кусты. Лешие выставляли сучки в самых неподходящих местах: то цепляли Зимина за мушкетерский плащ, то подкладывали их под ноги, то совали прямо в лицо. Голова побаливала, но больше кружилась от голода и усталости: Зимина шатало во все стороны, и иногда он едва не падал на ровном месте.

Он не сразу заметил, что чернота леса вокруг потихоньку сереет, наливается тусклой бледностью. А когда понял, что это рассвет, едва не подпрыгнул от радости и оглянулся на старика:

- Ну? Что, взял? Все! Третий петух! Тебе пора!

- Мне нет дела до петухов, - старика нисколько не огорчило наступление утра.

- Да ну? Все равно! Скоро овраг выйдет к реке, а там можно будет оглядеться. И пойти по льду.

- Какой овраг? - невозмутимо спросил старик.

Зимин осекся. Как какой? Он же шел вдоль оврага… Он все время шел вдоль оврага! Вот же… Вот кустики торчат… Снег гладкий… Он ступил ногой на то, что считал оврагом, - под снегом была твердая, нахоженная тропинка.

Старик посмотрел на Зимина снисходительно:

- Ты, наверное, забыл, и я напомню: вслед за самой длинной ночью начинается самый короткий в году день.

- Значит, мне надо поторопиться, - со злостью ответил Зимин и встал на тропинку.

Свет начинавшегося дня придал ему и сил, и оптимизма. Здесь нет бесконечных лесов! Километров десять в поперечнике, не больше! Если все время идти прямо… Десять километров в ту минуту представлялись Зимину двумя сантиметрами на пятиверстке. Ну или пятью минутами за рулем «девятки».

- Никогда не слышал, как людей по лесу кружит леший? - издевательски спросил старик. Пусть издевается, раз его игра проиграна! Кончилась самая длинная в году ночь!