Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

Хохол отнял сигарету, сделал пару затяжек, скривившись от вкуса ментола, ткнул ее в пепельницу и взял Марину за руку.

– Котенок, насчет вчерашнего… – начал он нерешительно, но она осекла:

– Не желаю ничего обсуждать!

– Как скажешь, давай не будем. Но тогда прекрати изводить себя, ведь ты все равно будешь думать об этом пацаненке, о сыне Малыша.

– Не буду. У него есть мать, вот она пусть о нем и думает.

Но настроение испортилось, и в основном оттого, что Хохол был абсолютно прав – Марина не могла не думать об этом ребенке как раз потому, что он был сыном ее Егора, его частью. У него были Егоровы глаза и волосы, и, когда вырастет, он наверняка будет похож на своего отца. На ее мужа, на ее Малыша… И это сводило с ума.

Хохол прекрасно понял причину ее кислого выражения лица.

– Котенок, перестань. Хочешь, я съезжу к этой курице, дам ей денег, пусть валит отсюда подальше? – поглаживая ее пальцами, предложил он.

– Женечка, я ценю твое желание облегчить мне жизнь, – искренне сказала Марина, прижимая его руку к губам и глядя в глаза. – Но пойми, родной, есть вещи, которые мы с тобой не в состоянии контролировать. Она пошлет тебя подальше и будет совершенно права, я на ее месте поступила бы так же. Я обещаю тебе, что постараюсь не думать об этом, хорошо, любимый?

– Как ты назвала меня сейчас? – переспросил Хохол, точно не понял, не расслышал.

– Любимый мой, любимый мой Женечка… – прошептала она ему на ухо, искренне веря в свои слова.

– Котенок… – Они начали целоваться, увлекаясь все больше и больше. – Девочка моя… обожаю тебя, котенок…

По традиции ужинать поехали в "Шар", насладились там шедеврами японской кухни и получили моральное удовлетворение. Коваль валялась на диване и курила, сняв наконец-то парик, от которого болела голова. Идиллию нарушил Бес, вломившийся в татами-рум, несмотря на протесты мэтра.

– Да отвали ты, хрен беспонтовый! – рявкнул он на вошедшего следом за ним Кирилыча. – Я по-доброму прошу – скройся, а то огорчу! Коваль, скажи ему!

– Кирилыч, расслабься, это ко мне, – лениво махнула Марина, отпуская мэтра и в душе поливая Беса, сломавшего весь кайф, последними словами. – Ну, чего тебе?

– Тебя! – заявил наглый Гришка, наклоняясь, чтобы поцеловать ее, но она увернулась:

– Берега попутал, родственничек?

– Ой, да брось ты целку строить, Маринка! – отмахнулся он, садясь напротив них и наливая себе сакэ из кувшинчика. – Ехал мимо, смотрю – "Хаммер" твой стоит, дай, думаю, зайду поздороваться.

Что-то в его лице Марине не понравилось, да и голос был какой-то… Сев к нему поближе, она увидела широченные, необыкновенно блестящие зрачки. Это было что-то новенькое…

– И на чем торчим? – как можно небрежнее спросила Коваль, исподтишка показав кулак вскинувшемуся было Хохлу.

– В смысле? – переспросил Бес, залпом выпив сакэ и швырнув чашечку на пол.

– А в том смысле – чем накачался так?

– Забазарилась совсем?

– Нет, просто на своей шкуре испытала, что это такое. И еще знаю, как тяжело соскочить. – Она встала и вышла в зал, где за столиком у двери в татами-рум расположилась охрана Беса.

Приблизившись, Марина наклонилась к сидящему прямо перед ней Бармалею и произнесла:

– На пару слов выйдем?

Остальные открыли рты, глядя, как Бармалей шагает вслед за ней к выходу, а он сам, похоже, вообще не понял, что происходит. В холле Марина резко повернулась к нему и схватила за черную рубаху на груди:

– Вы что там, спятили, на хрен?! Что за дела?! Давно он на дурь подсел?

– Кто? – моргал глазами в светлых ресницах Бармалей, пытаясь оторвать ее руки от своей рубахи, но она держала крепко.

– Ты что из себя дурака строишь? Бес, говорю, давно торчит?

– Недавно, месяца два, наверное, – пробормотал он, пряча глаза. – Только, пожалуйста, не говорите ему, что я сказал…

– Кто поставляет и что именно? – продолжала допрашивать Коваль, надеясь выяснить все немедленно и до конца.

– Макар…

– Вот сука… – прошипела она, выпуская рубаху Бармалея из рук. – Я его живьем зарою.

– Марина Викторовна… если кто-то узнает, что я сдал вам Макара…

– Не плачь! – насмешливо отозвалась Коваль. – Русские своих не сдают. Макар привозит сам или кто-то из ваших к нему ездит?

– Когда как. В основном наши катаются, но бывает, что Макар приезжает сам, у них дела какие-то, тогда привозит.

– Что именно? – не отставала она, и Бармалею ничего не оставалось, как выложить:

– Сначала кокс, а теперь уже и герыч…

– Ох, твою мать! – пробормотала Марина. – Ну, сука Макар, придется мне с ним пообщаться…

– Марина Викторовна, вы бы поаккуратнее с ним, – неожиданно произнес Бармалей, глядя куда-то в сторону. – Он на вас очень большой зуб имеет, постоянно толкает что-то Бесу про вас, что, мол, обурела баба, надо бы на место поставить.

– Ну, это не новость, хотя все равно спасибо.

– Я серьезно говорю, – настаивал бесовский охранник. – Вы бы без Хохла вообще не выходили, мало ли…

– А тебе-то что? – удивилась Марина. – Ты ж вроде ко мне никогда не пылал, а тут?

– Жалко будет, если завалят наглухо такую женщину, – осклабился Бармалей, поднося зажигалку к кончику ее сигареты.