Карантин

Адская боль от нескончаемой вибрации, разъедающий звук сигналов заставляют упасть на пол, под ноги равнодушным пассажирам. Sms-спам, заполняющий клеточки мозга, исчерпал свободное место на «жестких дисках» мозга, и теперь начал вытеснять собою сознание.

— А-а… — с уходом мыслей, и с изгнанием собственного «я», становится легче.

Нет сомнений и страхов, нет обязательств и привязанностей, нет подталкивающих в спину обстоятельств и беспокойства за собственное будущее. Нет ничего.

И одновременно — есть все.

Теперь все существо наполняет одна-единственная фраза, ее и шепчут пересохшие губы:

— Я один из вас… Мы одно целое…

Теперь он сидел на скамейке. С газетой, положив ногу на ногу. Внимание то и дело отвлекали носившиеся по аллее дети. Нужно следить за внуком. Но извечная усталость, ноющая боль в спине — все это не дает сосредоточиться ни на кроссворде, ни на внуке. Впрочем, внуку-то как раз все равно: он увлечен погоней за шкодной рыжей девчонкой. Иногда в голову лезут нелепые мысли, вроде — сколько бы он отдал, чтобы снова вернуться в детство и все начать сначала? Все бы отдал, без остатка. И врут те, кто бахвалится годами, твердя, что ни за что не хотел бы прожить жизнь заново. Все этого хотят, просто некоторым стыдно признаться…

Запищал телефон. Отложил газету, принялся копаться в сумке с продуктами. Удобная, конечно, вещь — сотовый телефон. Но с одним большим недостатком: нигде не удастся скрыться, просто отдохнуть. Везде достанут, найдут. И снова начнется бесконечное: «папа, дай», «папа сделай», «опять ты, папа!»

Раскрыл сложенную трубку — подарок дочери. Все хорошо, только ничего не разглядеть на этом маленьком экранчике. Не беда — у нормальных телефонов вообще не было никаких экранов, никаких кнопок — и ничего, жили люди…

— Алло!

Никакого ответа.

— Алло! Я слушаю!

Тишина.

По привычке подул в трубку, повысил голос:

— Алло! Кто это там балуется?

Тихий шепот в ответ.

— Говорите громче, ничего не слышно!

Шепот становится громче, явственнее. Хочется что-то сказать — но воля слабеет, и собственные желания отступают. Хочется делать лишь то, что твердят эти тихие голоса…

Он встал со скамейки, уронил газету. И медленно пошел по аллее. Вслед несся испуганный детский голос:

— Деда, ты куда? Дедуля!..

А он уходил, не оборачиваясь.

— Деда-а! — внук, похоже, сейчас разревется.

Но голоса знают, что правильно. Надо идти.

— А-а… — точно, плачет. За спиной возмущаются мамаши.

Плевать. Слушать нужно лишь голоса. Они подскажут, что делать…