Карантин

– Ну, должно быть, считаешь, – отвечает Оливер, – иначе бы не говорила мне все эти ужасные вещи. Но знаешь что? Она не такая. Слушай, Флора, не знаю, что я тебе сделал, почему ты вообще поцеловала меня и втянула в карантин… вот во все это. Моя мама была права: что за человек станет целовать кого-то другого, когда сам болен? Мне жаль, что твоя жизнь дома так тяжела. Честно. Но не я виноват в этом. И никогда не желал тебе ничего плохого, только хорошего, в отличие, кажется, от тебя.

– Оливер, послушай…

– Ты завидуешь, да? – перебивает Оливер.

– Что? – спрашиваю, растерявшись. – О чем ты?

– Келси сказала, что ты, возможно, завидуешь, но я не хотел верить ей. Теперь знаю, что она была права. Мне жаль, что я воспользовался твоим советом и заполучил девушку. У нас осталось всего несколько дней на карантине. Может, не стоит больше разговаривать. Иногда кажется, что каждый наш разговор заканчивается вот так.

Не разговаривать с Оливером – последнее, чего мне хочется, но я привыкла оставаться ни с чем, так что отвечаю спокойно и тихо:

– Окей.

Оливер встает со стула на моей стороне палаты и идет на свою сторону. Его рука ложится на штору. Задергивая ее, он собирается сказать что-то, но лишь качает головой.

Больше всего на свете я хочу пнуть дверь, ударить кулаком в стену. Но ничего не делаю. Вместо этого представляю себе сад в своем районе, думаю о статуе девушки с запрокинутой головой. Думаю, что буду держать голову так же высоко, как она.

Включаю телик и пытаюсь забыть о существовании Оливера.

89. Оливер

Слушаю песню «Jeopardy», несущуюся со стороны Флоры, и никак не могу остыть. Как она посмела так запросто обвинить Келси в том, что та меня использует?

Открываю «Твиттер» и просматриваю наш хештег, все совместные фотки. Мне нравится, какими счастливыми мы выглядим. Ведь невозможно подделать такое счастье, правда?

Прокручиваю фотки и посты дальше: Келси в своем костюме химзащиты, Келси на пути в Майами, Келси в своем номере в отеле с тегом «#скучаюпосвоемукарантинейджеру», Келси на пляже, снова Келси на пляже. Вовсе не кажется, что она тяжело переживает все это.

Смотрю на фотку «Майка и Айкса». «Кому вообще могут нравиться леденцы?» – вспоминаю.

Но глубоко внутри слышу тихий голос, который становится громче с каждым постом или фоткой.

Флора права.

90. Флора

Ночью кручусь, ворочаюсь с боку на бок, отчасти даже жалею, что уже выздоровела, и больше не могу легко провалиться в сон. Сейчас я слишком устала, чтобы злиться и думать обо всем, что мне хотелось сказать Оливеру.

Надо было объяснить, что я говорила все это о Келси потому, что не хочу, чтоб ему делали больно. Потому что он мне небезразличен. Оливер заслуживает лучшего, чем девушка, которая не замечает, какой он потрясающий. Думаю о том, насколько он клевый. Как часто он смешил меня, даже когда не старался специально… особенно когда не старался. Думаю о его прохладных, как бриз, глазах, о том, как поцеловала его.

Поднимаю телефон, хотя даже не знаю, зачем. Просматриваю все посты Келси, но смотрю не на нее, а на Оливера. Это нелепо, потому что он всего в нескольких футах от меня, и я могу легко отдернуть штору и увидеть его. Хотя я – последний человек из тех, кого он хочет видеть.

Я все прокручиваю посты. Почему эти зелено-голубые глаза так глупы и все же так красивы?

91. Оливер

Келси опаздывает всего на пять минут, так что не извиняется, когда входит.

– Можешь поверить? Осталось всего два дня карантина! Скоро пойдем на наше первое свидание! Подписчики ждут не дождутся, – говорит она.

– Подписчики, точно.

– Разве не удивительно, сколько их у нас?

Я не отвечаю, но она не замечает и говорит:

– Я думала о нашем первом поцелуе. Мы обязательно должны записать его на видео. – Келси говорит о том, чтобы поцеловать меня, а я прокручиваю в голове последний разговор с Флорой.

– Оливер, ты не рад? Разве не этого ты ждал? Знаю, ты всегда был влюблен в меня, – шепчет она, не отводя взгляда от телефона.

Не знаю, то ли из-за слов о моей влюбленности, то ли из-за внезапного яркого воспоминания о том, как смеялась Келси, когда я упал на льду, но я выпаливаю:

– Иногда кажется, что я нравлюсь тебе потому, что лежу в больнице, на карантине.

– Что? – Келси поднимает взгляд. Она выглядит такой же потрясенной, как себя чувствую я.

– Нет, ничего, – отвечаю, пытаясь все сгладить.

– Окей, – скептически говорит она, вновь опуская взгляд к телефону.

– Хотя, знаешь, – кричу с силой, которая удивляет даже меня, – мы должны поговорить об этом.

Келси вскидывает бровь, но, даже глядя на меня, продолжает скролить экран.

– Боже, можешь, пожалуйста, опустить телефон на секунду?

– Божечки-кошечки, – бормочет она, кладя телефон.

Но затем смотрит на меня в полном внимании, и я чувствую, как моя храбрость постепенно исчезает.

Меж нами повисает неловкая тишина, как всегда, и она снова тянется к телефону, как всегда.

– Нет! – взвизгиваю.