Караоке а-ля русс

Закутанная в серый платок Светка, стоит в стороне, будто бабуля, и я изредка бросаю на неё взгляд, пытаясь вселить поддержку в эти заплаканные красные глаза.

Геракл стоит ближе к изголовью, и, раз от раза, что-то смахивает с лица рукавичкой. Может быть это снег, а может скупые слёзы, которых у него никто не видел с первого класса. Буратина опустил голову и пританцовывает, топая задубевшими ногами по асфальту. Где-то на задах стоят Поночка и Уксус, я не вижу, но чувствую их присутствие. Скоро я не буду видеть никого из них, но чувство, что они рядом, останется навсегда.

Какие-то незнакомые мужики говорят навзрыд, воют незнакомые бабы. Кто-то говорит, что прощание закончено и спрашивает, кто понесёт гроб к катафалку. И тут в самый последний раз наша Контора объединяется. Сейчас все мы рядом, за исключением Светки, которая так и будет идти в стороне и больше не подойдёт ни к одному из нас.

В момент, когда мы поднимаем гроб, глухой колодец из домов внезапно сотрясается от громкого звука.

«Что такое осень это небо,

Плачущее небо под нога-ми…»

Хриплый голос солиста звучит, как страшный рок, ведь это была любимая песня Мухи. Признаюсь честно, в тот момент я чуть не уронил свой угол гроба, так как рука внезапно онемела. Это было необъяснимо. Какой-то придурок вытащил колонку в окно и врубил эту песню в этот самый момент. Я услышал, как застонала, а потом закричала в истерике Светка, видел синее лицо обалдевшего Поночки, который сам вот-вот готов был рухнуть замертво. Самое интересное, что потом мы ни разу не говорили об этом, словно хотели стереть из памяти всю эту историю.

***

«О-осень в не-ебе жгу-ут кара-абли-и,

О-осень мне-е бы-ы прочь а-ат земли-ии…»

Я присоединился к Гераклу, и теперь мы орём хором. Точнее, ору только я, но мой неумелый вокал, словно корсет держит баритон друга.

Как и предполагалось, в зале теперь одни хмурые лица. Я вижу налитые влагой глаза Светки и адресую свои отчаянные крики именно им.

Может быть, эти воспоминания заставят её протрезветь и одуматься. Может она поймёт, что все эти игры Буратины плохо для нас заканчиваются;

Может быть, он и сам сейчас откажется от своей идеи.

Звучат последние аккорды, и Геракл ставит жирную точку, несколько раз отчаянно лупанув по струнам.

В первый раз за вечер, я слышу, чтобы в зале стояла такая мёртвая тишина. Недолгое молчание прерывается аплодисментами. Хлопают все, кроме Буратины, который сидит с невозмутимым видом, сложив руки на груди.

– Ну что, есть версии? – спрашиваю я, подходя к столику.

– Это тот день? Связано с Мухой? – спрашивает Поночка.

– Ты показывай записи, а не мямли…

– Мы и писать ничего не стали, и так всё ясно…– Поночка машет рукой , будто отгоняет от себя дурные мысли. Его полный укоризны взгляд спрашивает «Ну зачем? Зачем сегодня про это?».

– У меня нет версий. – говорит Буратина, пожимая плечами.

– Я согласна с ребятами, – Светка вытирает салфеткой размазанную под глазом тушь.

Скомкав салфетку, она бросает её на стол и мгновенно меняется в лице. Она снова улыбается, в глазах вспыхивает хищный огонь.

– Ну что…наша очередь! – когтистая лапка ложится на плечо Буратины.

***

Они выходят на сцену, и так же как все мы, шушукаются у пульта, отвернувшись от нас. Задача у них проще пареной репы. Они должны проиграть, а для этого можно спеть любую подвернувшуюся песню. Ситуацию можно просто высосать из пальца, так, чтобы уж точно ни с кем не совпало.

Совещание длится недолго, исполнители готовы, звучит проигрыш.

Первые аккорды этой песни сразу же погружают меня в романтическую ностальгию. Это хорошая песня, одна из моих любимых;

Эта та песня, которую действительно нужно петь дуэтом;

Это та песня, которую я хотел бы спеть дуэтом именно с ней.

«Как жи-изнь без весны-ы, весна-а без грозы-ы,

Листва-а без росы-ы, а гроза-а без молнии-ий…».

Маслянистый голос Светки, проливается в меня, обдавая изнутри приятным теплом.

«Так го-оды скучны-ы…без права любви-и,

Лете-еть на призы-ыв, или сто-он безмолвный тво-ой…»

Искрящийся от отражающихся в зрачках неоновых огоньков, взгляд, направлен на меня. Я таю, растворяясь в этом голосе, меня подбрасывает на стуле, мне хочется спеть следующий кусок, но его подхватывает Буратина.

«Увы-ы не предска-ажешь беду-у,

Зови-и, я уда-ар отведу-у…»

Он снова хорош, гад. Поёт чисто протяжно, как Фрэнки Сенатра.

«Пусть голову са-ам, за это отда-ам…»

А вот эти слова тебе совсем не подходят, дружище. Ты в жизни своей никого не любил, а уж голову отдавать.

– Может это Светкин выпускной, куда мы с канистрой пива припёрлись? Ты ещё цветов на клумбе прямо там нарвал, помнишь? – тычет меня локтём в бок Геракл.

Я пожимаю плечами. Вряд ли тогда кто-нибудь мог завести такое на дискотеке. Такого диджея тут же порвали бы на ремешки.

Сейчас я не хочу вспоминать какой-то конкретный случай, я пытаюсь вспомнить всё.