Караси и щуки

— Можетъ быть.

— Посадятъ въ тюрьму, будутъ судить.

- Чепуха! Ничего подобнаго.

— Ахъ, такъ? Хорошо же.

Я пошелъ и донесъ, кому слдуетъ, что начальникъ станціи Подлюкинъ вымогаетъ отъ меня взятку.

- Вы жалуетесь на Подлюкина?

- Да. Знаете, онъ хотлъ получить съ меня «благодарность» за пропускъ вагона.

— A вы что же?

- Я ему говорю: "Вы, значитъ, хотите получить взятку?"

- Такъ и спросили? A вы знаете, что это оскорбленіе должностного лица при исполненіи служебныхъ обязанностей?

- Да какое же это исполненіе обязанностей, если онъ хотлъ содрать съ меня взятку?!

- Это и есть исполненіе его обя… Гм!.. Впрочемъ, что я говорю… Знаете, что? Плюньте на это дло.

— Не хочу! Подать судъ Подлюкина!

- Трудновато. Вы знаете, что онъ въ хорошихъ отношеніяхъ съ Мартыномъ Потапычемъ?..

- Хоть с Чортъ Иванычемъ!

- Экое каверзное дло… Тогда вотъ что: мы его арестуемъ, но только, ради Бога, не подпускайте его посл ареста къ телеграфу.

— Почему?!!

— Телеграмму дастъ.

— Кому?

- Мартынъ Потапычу.

— A тотъ что же?

- Освободитъ.

- Въ такомъ случа я самъ буду присутствовать при арест…

* * *

Такъ оно и было:

- Вы начальникъ станціи Подлюкинъ?

- Я Подлюкинъ.

- Мы васъ должны арестовать по обвиненію въ вымогательств.

— Хоть въ убійств. Только дайте мн возможность къ телеграфному окошечку подойти.

- Нельзя!

Первый разъ въ жизни поблднлъ Подлюкинъ.

— Какъ нельзя? Я же не убгу! Только напишу телеграмму и при васъ же подамъ…

- Нельзя.

— Ну, я напишу, a вы сами подайте…

— Не можемъ.

- Въ такомъ случа… вонъ тамъ стоитъ какой-то человкъ. Позвольте мн ему сказать два слова.

- Это можно.

Подлюкинъ пріободрился.

- Послушайте, господинъ… Вы чмъ занимаетесь?

- Я проводникъ въ спальномъ вагон.

— Хотите быть начальникомъ движенія?

— Хочу.

- Такъ вотъ что: вы знаете Мартынъ Потапыча?

- Господи… Помилуйте…

— Прекрасно. Такъ пойдите и сейчасъ же дайте ему телегра…

Мы заткнули ему ротъ носовымъ платкомъ и повели къ выходу.

* * *

- Я сть хочу, — заявилъ Подлюкинъ.

— Пожалуйста. Эй, буфетчикъ! Дайте этому господину покушать…

- Что прикажете?

Подлюкинъ бросилъ на насъ косой взглядъ и сказалъ:

— Такъ на словахъ трудно выбрать кушанье… Дайте я на бумажк напишу.

— Сдлайте одолженіе.

Я поглядлъ черезъ плечо Подлюкина и замтилъ, что меню было странное: на первое — "Мартыну Потапычу", на второе "Выручайте, несправедливо арестованъ, освобод…"

— Э, — сказалъ я, вырывая бумажку. — Этого въ буфет нтъ. Выберите что-нибудь другое…

Онъ заскрежеталъ зубами и сказалъ:

— Вамъ же потомъ хуже будетъ.

Его повели.

Какой-то всовщикъ пробгалъ мимо и, увидвъ нашу процессію, съ любопытствомъ пріостановился.

Подлюкинъ подмигнулъ ему и крикнулъ скороговоркой:

- Я арестованъ! Тысячу рублей, если сообщите объ этомъ Мар…рр…

Мы заткнули ему ротъ.

- Кому онъ говорить сообщить? — съ истерическимъ любопытствомъ впился въ насъ всовщикъ. — Какой это Map…?

— Не какой, a какая, — твердо сказалъ я. — Map — это Маргарита, шведка тутъ одна, съ которой онъ путался.

До арестантскаго вагона вели его съ закрытымъ ртомъ. Онъ краснорчиво мигалъ глазами встрчавшейся публик, дергалъ ногой, но все это было не особенно вразумительно.

Посадили.

- Ф-фу! Наконецъ-то можно отдохнуть.

- Чортъ знаетъ, какой тряпкой вы мн затыкали ротъ. Наврное, ротъ полонъ грязи, — проворчалъ Подлюкинъ. — Пойду въ уборную, выполоскаю ротъ.

— Только имйте въ виду, что мы будемъ сторожить y дверей.

— Сколько угодно!

Онъ криво усмхнулся и побрелъ въ уборную.

Мы стали на страж y дверей. Сначала былъ слышенъ только обычный грохотъ колесъ — потомъ рзкій звонъ разбитаго стекла.

- Выскочилъ! — кричалъ одинъ.

- Ничего подобнаго! Онъ просто выбросилъ изъ разбитаго окна какую-то бумажку, a пастухъ, сидвшій на насыпи, схватилъ ее и убжалъ.

- Сорвалось!

- Я говорилъ, что глазъ нельзя было спускать…

— Можетъ, бумажка не дойдетъ.

- Какъ-же, надйтесь. Нтъ, теперь ужъ не стоить и сторожить… Эй, господинъ Подлюкинъ… На ближайшей станціи можете и выходить. Ваша взяла.

- Ага… То-то и оно.

И въ порыв великодушія добавилъ сіяющій Подлюкинъ:

— Я васъ прощаю.

* * *

P. S. Я нахожу этотъ фельетонъ совершенно цензурнымъ. Если цензура его пропустить, то я надюсь, Мартынъ Потапычъ не подниметъ крика по этому поводу…

Если же цензура не пропуститъ фельетона, найдя въ немъ разглашеніе не подлежащихъ оглашенію тайнъ, я промолчу. Во всякомъ случа жаловаться къ Мартынъ Потапычу не побгу…

МЫШЕЛОВКИ (О русскихъ курортахъ и тому подобной гадости)

Поздъ подходить къ курортной станціи…

Нсколько лнивыхъ туземцевъ, снабженныхъ грязными щупальцами для переноски тяжестей и называемыхъ поэтому носильщиками, врываются съ алчнымъ видомъ въ вагоны и приступаютъ къ раскопкамъ съ цлью извлеченія изъ-подъ чемодановъ и узловъ драгоцннаго человческаго матеріала.

Извлеченное изъ-подъ обломковъ и вытащенное на перронъ человческое тло сразу становится "курортнымъ больнымъ".

Существо это — жалкое, забитое, отъ всхъ униженное и оплеванное…

* * *

- Вамъ что — номеръ?

— Да, мн бы номерокъ… недорогой.

— На билліард y насъ одно мсто еще есть. Въ ванной можно устроить.

— Ну, нтъ… Спасибо. Извозчикъ, позжай въ другую гостиницу!