Карат. Чёрное сердце

Когда Карат посмотрел на них, мне показалось, что кончик его губ чуть дрогнул, словно пытаясь улыбнуться.

— Что не так? — выдохнула я, буквально впитывая в себя всё, что только могла увидеть, всеми силами и желаниями стараясь понять и познать его черную душу, на что Карат только тихо отозвался:

— Дома расскажу.

Я была слишком сильно поглощена Каратом, чтобы увидеть, как Ран неожиданно кинулся вперед, буквально выхватывая из толпы перепуганных подростков хрупкую мелкую фигурку, встряхивая так, что она упала на мостовую, сжавшись испуганно и затравленно закрывая голову руками.

— Черт! Ран! — Какой бы быстрой ни была реакция Марса, а за братом он не успел, подскакивая и оттаскивая его назад под начавшийся переполох, страх, визг подростков и крик тучной женщины, которая без страха кинулась вперед, чтобы закрыть собой того, кто оказался сейчас под ударом.

Я тоже бросилась вперед скорее по инерции, чем по велению здравого смысла, в тот момент не задумываясь над тем, что противостоять силе и мощи Урана не сможет, пожалуй, даже Карат, не то что я.

— Какого дьявола?! — Сапфир и Марс удерживали Урана, чей гнев мог стать полетом в бездну, полную безвинных смертей, пока я прикрывала и женщину, и того, кто вызвал странную реакцию Палача, когда тот прорычал:

— Меня нарисовали!

— Что?

— Там на рисунке я!

— Конечно, вы! — вдруг рявкнула женщина с удивительной душевной стойкостью и бесстрашием, поднимая за моей напряженной спиной с мостовой худого подростка, который молчал, хоть и сжался от страха, не ожидая подобной реакции от огромного незнакомца в черном. — Мария не может говорить, но прекрасно рисует! Она рисует людей, которые понравились ей, а потом отдает свои рисунки за улыбку!

Я быстро заморгала, лишь на секунду позволяя себе кинуть взгляд за плечо, теперь видя, что это на самом деле была девушка.

Совсем худенькая, хрупкая, в потертых свободных джинсах и простой белой бесформенной футболке. С коротким каре и огромными глазищами, с пушистыми ресницами без единого намека на косметику. Немудрено, что сначала Ран решил, что это мальчик.

— И как только рука поднялась обидеть сироту и инвалида?! Чтоб вам пусто было! — продолжала шипеть женщина, совершенно не боясь ни габаритов наших мужчин, ни того, как они могут отнестись к ее словам, отряхивая скованно застывшую девушку. — Ребенок всего лишь хотел сделать вам приятное в виде подарка! Если увижу вас рядом еще раз — вызову жандармов!

Женщина продолжала что-то ворчать, а потом прикрикнула на остальную группу подростков и совсем еще малышей, которые глазели на то, что происходит, и жались друг к другу, чтобы те разошлись и сосредоточились на рассказе экскурсовода.

— Они из детского дома, — тихо проговорила Мишка, что тоже подошла ближе, рассматривая подростков в простой поношенной одежде, но с блеском в глазах, оттого что они увидели что-то новое, по всей видимости, так далеко от дома.

— Она хотела сделать мне подарок?..

Я покосилась на Рана, который продолжал смотреть на девушку не моргая, явно пребывая в шоке от того, что услышал. И можно было бы пошутить о том, что он реагировал так, словно никогда не получал подарков, но что-то подсказывало мне, что так оно и было. И это было чертовски грустно.

— Ран! Стой!

— Подожди, — Карат убрал руки Марса, когда тот попытался снова поймать своего брата, который неожиданно двинулся вперед за смелой полной женщиной и худенькой девушкой, которая прижимала к груди папку, где, очевидно, и были рисунки. — Он не сделает ничего плохого.

— Опять вы?! — тут же рявкнула женщина, готовая защищать девушку даже ценой собственного здоровья, тут же хватая ее за руку и пряча за своей спиной. — Я же предупредила! ПОЛИЦИЯ! ЖАНДАРМЫ!

— Подождите! Не кричите! — Ран неожиданно приподнял ладони, словно показывал, что он сдается, говоря при этом приглушенно и хрипло и выглядя при этом почти смущенно. — Я не сделаю вам ничего плохого! Да и потом я гораздо хуже жандармов и полиции.

Женщина окинула Рана прищуренным подозрительным взглядом, буркнув:

— Спецназ?

— Что-то в этом роде.

— Так что вам надо?

Ран действительно смутился.

И это было настолько неожиданно и мило, что даже у Марса брови поползли вверх.

— Я хотел бы извиниться перед ней.

— Ради Бога, перестаньте уже унижать бедную девочку! Она не может говорить, но прекрасно слышит и всё понимает! — всплеснула руками женщина, отходя теперь в сторону, чтобы показать сжавшуюся девушку, которая смотрела только вниз, сжимая белыми худыми руками свой альбом с рисунками, где виднелся край изображения с Раном.

— Мария? — протянул тихо Ран, словно всё еще сомневался в том, что девушка слышит его.

Она кивнула, осторожно подняв голову, чтобы, робко касаясь взглядом, скользнуть по всему телу мужчины и запрокинуть голову, всматриваясь в его синие глаза.

Такая миленькая и славная. Она напоминала мне ландыш. Чистая, хрупкая душа, в глазах которой сияли тепло и наивность, несмотря на пережитое горе, по вине которого девушка, видимо, и оказалась в детском доме.