Умостив скользкую груду черно-зеркальных сфер возле компрессора, Райерсон брезгливо сдернул вымокшие изнутри перчатки и вытащил из-под куртки самую обычную батарейку АА. Покрутил регулятор давления на панели компрессора, мысленно сверяясь с тщательно вызубренной последовательностью. Ага, есть. На боку станции отскочила, щелкнув, казалось бы, намертво прикрученная пластинка, обнажая открытое гнездо для элемента питания, крошечный дисплей и кнопки SET, HOUR, MIN и SEC. Ожив от вставленной батарейки, дисплей прогнал по контурам цифр какую-то мешанину и очистился, приглашающе мигая тире в крайнем окошке.
Набив последовательность личного кода и положенную задержку, Райерсон ощутил какое-то смутное беспокойство, внезапно до онемения отдавившее ему левое плечо, словно что-то огромное опустило на него свою руку. Рука лежала очень легко, почти незаметно, но тело отчего-то ясно чувствовало — это очень, очень тяжелая штука. И очень непредсказуемая. Самое же хреновое, что так остро он не чувствовал
Тупо глядя на вышедшее из-под контроля устройство, Райерсон ощутил, как у него в самой середине тела беззвучно разорвалась ледяная бомба, мгновенно сдувшая деловитую уверенность, с которой он функционировал еще минуту назад. Тут же, без какого-либо перехода, оказалось, что он со всех ног бежит вдоль поликарбонатовой стены обезьянника, молясь, чтоб калитка в огромных воротах на улицу оказалась незапертой. Выскочив на почти яркие после тьмы предутренние сумерки, Райерсон сперва недоуменно остановился, зачем-то шаря по карманам, но тело вновь взяло управление на себя, и маленькая темная фигурка понеслась по нетронутой снежной целине, явно метясь в занесенный до окон проход между какими-то невысокими вспомогательными строениями.
Прорвавшись через высоченные наметы за угол механички, Райерсон привалился к лишившейся штукатурки кирпичной стене и запаленно сполз, приминая задницей жесткий слежавшийся сугроб. Внутренние часы подсказывали, что до взрыва осталось не больше тридцати секунд.
Именно ахнуло — это был не зубодробительный удар фугаса, а то ли спрессованное в долю секунды шипение, то ли резкий выдох, но мощи в этом выдохе было не меньше, чем в грохоте пуска тяжелого носителя. С таким звуком, который улавливаешь не ушами, а всем телом, лопается в стужу лед на огромных озерах или оседает земля при подземных толчках, так шипела бы газовая горелка, будь ее дырка с железнодорожный тоннель. Этот рассыпчатый звук, в котором преобладал все же не звук, а мягкий толчок во все тело, вызвал бы в воображении более хладнокровного свидетеля ассоциацию с парой тысяч тонн слежавшейся пудры, ухнувшей на землю с небольшой, не более полусотни метров, высоты.
Переведя сбитый ударом дух, Райерсон осторожно выглянул из-за угла. Если бы на месте цеха оказался неровный ковер обломков, раскаленных до малинового свечения, он бы нисколько не удивился — звук был равновелик зданию, и от него, по идее, ничего не должно было остаться. Но цех стоял, только теперь отчего-то казалось, что это просто каким-то чудом уцелевшая бетонная скорлупа, выжженная дотла изнутри.
Не решаясь приближаться к зданию, Райерсон рысцой обогнул его, заходя со стороны главного входа. Рассмотрев исковерканные, вмятые внутрь цеха ворота, он сперва даже счел, что бесполезно идти внутрь и смотреть, что там с его «юконом», но все же решил проверить.