Каратель богов

Но зачем все же Аргос так поступил? Проверяет, не подставное ли я лицо? Это станет известно, если завтра Матвей вдруг ни с того ни с сего выпустит Чапая из-под ареста. Или, пока я не могу удрать с Обочины, «гарант» желает подтянуть сюда подкрепление, чтобы отбить меня у Коваленко по пути в Гдень? Оба этих варианта укладываются в схему вероятного поведения моих врагов. Конечно, при условии, что Аргос все-таки человек Талермана, и у него нет иных, неведомых мне причин строить против меня козни.

Я могу сбежать от Коваленко тихой сапой прямо сейчас. Сделаю свои запястья тоньше, высвобожу их из кандалов, и капитан даже не проснется. Но в этом случае Чапая не проведут наутро в наручниках по Обочине. И Аргос, который постарается не пропустить такое зрелище, сделает невыгодные для меня выводы. И Матвей, когда проспится и обнаружит мое исчезновение, тоже заподозрит, что его втянули в какую-то странную игру. По логике капитана, салагам, вроде меня, не улизнуть от него без посторонней помощи. Вот только кому в Зоне может понадобиться ссориться с чистильщиками, воруя у них пленника, чей сталкерский стаж не превышает и недели? Стало быть, сей курсантик далеко не так прост, каким казался на первый взгляд, и что-то здесь явно нечисто…

Нет, я сбегу от Коваленко за пределами Обочины. И естественным, не вызывающим подозрений способом. Так, как положено сбегать из плена профанам типа Чапая: улучив удобный момент, с помощью одного лишь везения. Правда, в моем случае оно будет зависеть не от фортуны, а от моих оперативников, которым придется этот случай организовать. Что как раз по части Вектора, не умеющего планировать далеко наперед, зато являющегося виртуозом в разработке сиюминутных оперативных сценариев…)

Прошел примерно час с тех пор, как Матвей начал третировать мой слух богатырским, с подсвистом, храпом. Я подумал, что мне тоже не помешает вздремнуть хотя бы полчасика, но едва смежил глаза, как вдруг мой надзиратель заметался во сне, словно ему привиделся кошмар. Затем послышалась брань, и пробудившийся второй раз за ночь Коваленко рывком уселся на нарах.

– Пусть сгорит в аду тот, кто придумал эти чертовы звонки! – в ярости прорычал он спросонья, протирая глаза. И, обернувшись к двери, крикнул: – Эй ты, там, снаружи! Хватит пилить мне мозги! Сейчас открою, мать твою!

И, продолжая материться, потопал к двери.

Я насторожился. Кто-то подошел к номеру Матвея и нажал на кнопку мнемозвонка – устройства, сигнал которого нельзя расслышать, так как он транслируется телепатически прямо в мозг хозяина, – а я этого даже не почуял. Очень подозрительно, ибо прежде я слышал все доносившиеся из коридора шаги. Включая тихие, поскольку ночью отражающиеся от гулких стен звуки разлетались по спящему отелю лучше, чем днем. А особенно здесь, на ярусе с дорогими номерами, где две трети комнат, как правило, пустовали. Тому, кто устроил Коваленко вторую побудку за ночь, пришлось, не иначе, красться сюда на цыпочках, подстраиваясь вдобавок под ритм капитанского храпа. Только к чему эта конспирация, если визитер все равно в итоге нас разбудил?

Пока Коваленко изучал визитера в видеоглазок, я пережил несколько тревожных секунд.