Каратила - третий раунд

пальцы – мало ли, кем я мог оказаться. Запомоился бы в один момент, и потом

всю жизнь бы себе изгадил.

– Как это запомоился? – спросил Егор, удивленно подняв брови.

– Эх ты, сал-лага.– покровительственно улыбнулся Витос – В любом доме

есть люди – это черная блатная кость, есть мужики – это основная масса

арестантов, и есть разная там перхоть – чушкари и пидоры. Есть еще, конечно,

красные или козлы, но они обычно в отдельных хатах сидят. Так вот, нормальные

арестанты никогда не должны общаться ни с чушкарями, ни с пидорами: нельзя с

ними здороваться, ломать вместе корянку – жрать то есть, нельзя пользоваться

одной с ними посудой, иначе законтачишся и станешь таким же как они.

– Да, интересно тут у вас – удивленно покачал головой Егор.

– Теперь уже у нас. – ехидно хохотнул Витос – теперь тебе, братуха, надо

побыстрее входить в курс дел, чтобы косяк какой не упороть по незнанке. Потому

что, как говорят мусора, незнание законов не освобождает от ответственности. Так

что интересуйся жизнью в доме, я тебе что сам знаю – расскажу, а там, глядишь, и

еще кто подскажет…

– Слышь, Витос, ну с пидорами все понятно, а кто такие чушкари? – через

время спросил Егор, устроившись на своем месте поудобней.

Витос причмокнул губами, задумчиво попробовал языком пустое место, где

еще недавно был выбитый при задержании зуб, и, хитро подмигнув Егору, ответил.

– Это те, кто упорол какой-то косяк, либо просто разная блевотина, которая

вообще за собой не следит. Ты чушкаря от честняги-арестанта сразу отличишь

чисто по внешнему виду. Чушкарь, он и выглядит как чушкарь и занимается всякой

хренью, типа драит в хате сортиры. Правда, из чушкарей иногда можно все же

выйти обратно в мужики, если община так решит, но сделать это ой как не легко.

– А когда в хате нет ни пидаров ни чушкарей, тогда кто сортиры драит?

– Ну, путевым пацанам тоже не в падлу за собой убрать, это же наш дом и

мы его поддерживаем в порядке – туманно пояснил Витос

– А ты что, уже сидел?

– Не сидел, а топтал зону, или гостил на даче у хозяина, сидят только бабы

на шершавеньком – наставительно поднял палец Витос – Я только несколько

месяцев как откинулся. Четыре года от звонка до звонка в Пермском крае – это

тебе не сахар.

– А за что так тебя угораздило?

– Здесь такие вопросы задавать не принято, мало ли кто с какой целью

интересуется, но тебе, как своему пацану, скажу – было одно дело. Про

ограбление инкассаторов в Москве в восемьдесят девятом слыхал?

– Не-а.

– Ну как нет? – даже обиделся Витос – Это же громкое дело было, во всех

центральных газетах еще тогда писали. Ограбили инкассаторов в центре, прямо

рядом со сберкассой, там еще одного из инкассаторов наглушняк из ТТшника

завалили.

– Да нет, я не слышал – виновато пожал плечами Егор – я сам не отсюда, а

из Осетии, до нас эти вещи не доходят.

– Ну тогда понятно. Я в том деле водилой был, мне еще восемнадцати не

было, поэтому, когда нас взяли, мне дали только четыре года, а остальных

раскрутили по полной – кому десять, а кому двенадцать лет… Я поначалу год на

малолетке прокантовался, а потом меня на взросляк на общий режим перевели.

По сравнению с малолеткой, там был просто курорт.

– Да ладно тебе – недоверчиво хмыкнул Егор – разве к детям отношение в

тюрьме не помягче, чем к взрослым?

– Да какой там хрен мягче – возмутился Витос, и, рывком поднявшись со

шконки, возбужденно заходил по камере взад–вперед.

– Запомни, хуже малолетки нет ничего. Там, блин, сплошной беспредел

творится, кто сильнее и наглее – тот и прав. Там петушнуть путевого пацана –

просто как два пальца обоссать. Видел бы ты, что мне увидеть пришлось –

поседел бы. Хуже нет озлобленной и озверелой пацанвы, которую оторвали от

родного дома и закрыли на зоне. У них всех там мозги совсем набекрень,

понапридумывали себе понятий, таких, о которых на взросляке и слыхом не

слыхивали. Про прописку на взрослых зонах уже почти везде забыли, а вот на

малолетке эту традицию до сих пор блюдут свято. Или передадут тебе родаки с

дому дачку с продуктами, а ты половину продуктов сразу на хрен выкидываешь,

потому как, по малолетским поняткам, жрать их западло: колбасу – потому, что она

на член похожа, помидоры – потому что они красные, пшено – потому что его

петухи едят, яйца опять же есть нельзя… В общем, жизнь там – не приведи

господь, каждый день по краю ходишь, все как волки друг на друга смотрят и

думают, как тебя укусить, чтобы за счет тебя самим подняться.

– А на взрослых зонах что, лучше?

– Лучше, конечно, хотя это тоже, смотря куда попадешь. На черных зонах

живется лучше всего, там все решает вор или положенец и там порядку больше.

Мужики работают на промке, блатные, конечно, вообще не работают, им западло

на хозяина вкалывать, но и мужиков они не особо донимают, потому что понимают

– на мужиках вся зона держится. Опять же, при хорошем смотрящем грев с воли