Каратила - третий раунд

меньше. Мы с ним поначалу, дней десять, на пару в двухместной хате сидели.

Глядя на него, я было думал, что он на второй-третий день бросит это дело, ан

нет, держится пока еще. А когда не тренируется, то скрестит ноги по-турецки, и

потом сидит как бельмондо с закрытыми глазами и все улыбается. Я как первый

раз увидел, ну все, думаю, приплыл парень, ща мусора просекут и на дурку его

отправят… А потом ниче, привык и перестал обращать внимание…

Ганс равнодушно пожал плечами – типа мало ли, какие закидоны бывают у

человека.

– Нет, Егор, ну ты мне скажи – Витос, забыв про игру, снова повернулся к

парню, покрытому мелкими бисеринками пота, все так же продолжающему быстро

отжиматься на костяшках кулаков – Вот чего ты лыбишься, когда так сидишь с

закрытыми глазами, а?.

– Отрабатываю упражнение «внутренняя улыбка» – сдавленно ответил ему

тот, не прекращая своих отжиманий.

– Какая еще такая улыбка?

– Я улыбаюсь самому себе и всему миру вокруг.

– Зачем? – оторопел Витос

– Чтобы поднять себе настроение и вытеснить прочь дурные мысли.

– Ну и что ты при этом ощущаешь, вот на хрена тебе эта мутотень? – не

унимался Витос.

Егор закончил отжимания, пружинисто вскочил с пола, взял две

двухлитровые пластиковые бутыли из-под пепси-колы, доверху наполненные

водой и стоявшие около стенки, и пошел к отгороженному кирпичной стенкой

отхожему месту. Искоса посмотрев на Витоса, с неподдельным интересом

ожидавшего его ответа, он рассмеялся.

– Ощущаю покой, умиротворение и даже счастье от того, что живу на этом

свете.

– Нет, ну ты понял Ганс, значит пацан-первоход, уже две недели парится в

хате и скоро загремит на полную катушку, лет эдак на пять-семь, и при этом он,

видишь ли, ощущает покой и умиротворение. Вот бы мне когда-нибудь так

научиться, тогда никакой водки и ширева на фиг не надо, сел себе тихонько на

шконку, скрестил ноги, закрыл глаза и закайфовал!

– Ты давай меньше базлай, а либо тяни еще, либо вскрывайся сейчас,

между прочим, твой ход – беззлобно буркнул ему Ганс, пропустивший весь этот

диалог мимо ушей – долго я еще ждать буду?

– А, ну да – спохватился Витос и небрежно кинул карты на одеяло – у меня

девятнадцать, теперь ты вскрывайся.

– Двадцать! – Ганс, скинув с себя маску равнодушия, торжествующе

ухмыльнулся и вскрыл свои карты.

– Блин, ну сколько ж можно… – тяжело вздохнул Витос, покорно подставляя

свой лоб под тяжелый щелбан мосластого Гансовского пальца с прокуренным

желтым ногтем.

Егор, уже раздевшись, расставив ноги, встал над сливом отхожего места, и

теперь громко фыркая, аккуратно, чтобы не брызгать по сторонам, одной рукой

поливал голову и тело чуть теплой водой из двухлитровой пластиковой бутылки, а

другой рукой смывал с себя липкий едкий пот. Закончив принимать этот

импровизированный душ, он насухо растерся потрепанным вафельным

полотенцем и, одевшись в старые черные треники и серую футболку с надписью

«Lee», сел на свою шконку, выпрямив спину и скрестив ноги по-турецки. Витос,

увидев эту, уже наизусть знакомую ему за пару недель картину, головой молча

указал Гансу, вновь тасовавшему карты, на застывшего в медитации Егора и

заговорщически подмигнул. Тот равнодушно скользнул взглядом и по

противоположной шконке и снова безразлично пожал плечами. Мало ли кто как с

ума сходит – имеет право.

Закрыв глаза, Егор начал медленно дышать животом, считая свои выдохи,

и успокаивая дыхание. Через некоторое время он отключился от происходящего и

впал в легкий транс.

…

Серебристый воздушный лайнер, обогнув Юго-Западную окраину Москвы,

завершил разворот и вскоре, выпустив шасси, пошел на посадку. Егор лениво

смотрел в свой иллюминатор на длинную взлетную полосу, расчерченную по

центру прерывистой белой линией, приближавшуюся к нему с каждой секундой.

Вскоре последовал мягкий толчок, и самолет, немного покачнувшись, мягко

побежал колесами по гладкой бетонной полосе. Мимо быстро мелькали лампы

подсветки, а вдалеке, сквозь знойное августовское марево, виднелось невысокое

здание Внуковского аэропорта. Бешено взревели включенные на реверс

двигатели, и самолет затрясся как в лихорадке. Егор, устало закрыв глаза,

откинулся на спинку сидения, с затаенным удовольствием думая о теперь уже

скорой встрече с Линой. Он специально не сообщил ей о своем сегодняшнем

прилете, потому что хотел появиться перед любимой девушкой внезапно и

получить законное удовольствие при виде вспыхнувшей в ее колдовских зеленых

глазах радости от нежданной встречи. Последние несколько месяцев выдались

для него достаточно тяжелыми, но теперь все прошлые проблемы, вроде бы, были

уже разрешены, и он собирался с головой окунуться в новую жизнь, навсегда

оставив гнетущие воспоминания далеко позади.