Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться

Под влиянием средневековых алхимиков и эскулапов Алёша пришёл к выводу, что путь к «оживлению» летаргического больного проходит через его сосуды. Нужно было обогатить кровь дополнительными химическими элементами. А для этого требовалось ставить больному капельницу, чтобы ввести в вену соответствующий раствор. Алексей разработал состав такого раствора, который, по его мнению, мог вскрыть резервы мозга и одновременно запустить физическую активность тела.

Но сосуды больного были столь вялыми, практически незаметными, что он не рискнул бы даже попробовать ввести в них иглу. Нужна была помощь искусной процедурной сестры, чтобы поставила катетер, к которому он смог бы уже сам подключить систему.

Ботаники-мальчики, как правило, нравятся таким же ботаникам-девочкам. Среди медсестёр клиники была такая — романтичная, не всегда понятная окружающим, но неизменно доброжелательная особа лет тридцати. Лена увлекалась эзотерикой. В сестринской про неё говорили: "с закидонами, но своя, не продаст". Больные её обожали за неизменно весёлый нрав и ловкость, с какой она выполняла самые болезненные процедуры. С первого дня появления Алёши Ветрова в больнице они с Леной общались так, как будто были знакомы ранее не меньше ста лет. Именно она первая стала называть его просто Алёшей вместо прежнего официального имени — Алексей Леонидович, каковым его представил коллективу завотделением.

Медсестру Лену покорило отношение юноши к спящему пациенту, его желание вернуть больного к жизни. Она была единственной, кому он шёпотом рассказывал о том, какие манипуляции выполняет и получал от неё горячее одобрение. Сердобольность вообще была свойством её натуры. Она возмущалась врачами, фактически признавших обречённость спящего пациента. Как-то в разговоре у них зашла речь о том, что у этого человека, возможно, нет родственников. И они единодушно решили, что выполнят их роль в час его кончины, если родственники к тому времени так и не обнаружатся.

Поэтому Алёше Ветрову не стоило больших трудов уговорить Лену как-нибудь незаметно поставить катетер. Ради спасения страждущего она была готова пойти ещё и не на такое. По его же просьбе она незаметно внесла в палату стойку для капельницы и закачала в банки с физраствором препараты, изготовленные юношей. Их легко можно было спрятать среди техники в комнате у окна.

Под разными предлогами практикант время от времени задерживался в отделении, а слишком припозднившись, и оставался там на ночь, напрашиваясь в помощники дежурному врачу. Первую капельницу он подключил к катетеру после отбоя в больнице. Для начала он установил самый минимальный режим дозирования. По его расчётам полный цикл капельницы должен был завершиться не ранее, чем через два часа. Он и просидел все эти два часа рядом с больным, не спуская с него глаз.

Первый опыт не дал результата, впрочем, на немедленный эффект юноша и не надеялся. Боясь разоблачения своих своевольных действий, Алексей тем не менее повторил капельницу ещё несколько раз, постепенно увеличивая дозу своего снадобья. Ему везло — в процессе этих процедур ни дежурная сестра, ни дежурный врач не заглядывали в палату, целиком полагаясь на самого практиканта. Да следы своего «преступления» он старался быстро и аккуратно ликвидировать: снимал и выносил на мойку банки из-под своей «алхимии», как называла Лена его микстуры.

В тот вечер, сделав очередную капельницу, Алёша отправился в соседнюю палату, где приметил свободную койку, чтобы прилечь. Спать не хотелось, он закинул руки за голову и задумался, как быть, если его тайный эксперимент не даст результата. С какого-то момента его стал раздражать посторонний шум, что-то вроде монотонного бормотания. Он подумал, что в палате кто-то бредит. Сел на кровати, прислушался, шум шёл из коридора. Наверно, больные, страдая бессонницей, где-то языки чешут. Он вышел, бормотание стало громче. Пошёл в одну сторону, звук стал отдаляться, вернулся, пошёл в другую. Он не поверил своим ушам. Шум шёл из седьмой. Кому пришло в голову устраивать разговоры у постели полумёртвого человека?

С тех пор, как практикант стал осуществлять свои манипуляции со Спящим, он оставлял дверь палаты открытой, если находился где-то рядом. Мало ли какой эффект окажет капельница. Так было и в этот раз, дверь в палату он оставил приоткрытой. И оттуда звучал монотонный голос. Он вошёл и замер в изумлении.

Голос шёл с кровати и был приглушен и неразборчив из-за дыхательной маски. Практикант снял маску. Полилась, вполне разборчивая, местами даже рифмованная, русская речь, напоминающая классическое монотонное чтение авторами своих стихов. Алёша сообразил сразу включить диктофон на своём телефоне, положил его рядом с говорящей головой и бросился в ординаторскую за дежурным врачом.