Караваль

– Ш-ш-ш… Побереги слова, Малиновая. Думаю, мне удастся это уладить. Если ты продержишься еще немного, я попробую отдать тебе один день своей жизни.

Голова Скарлетт была так разбита и затуманена чарами, которые подчинили себе ее тело, что поначалу она решила, будто ослышалась. Но Хулиан опять глядел на нее, словно желая, чтобы она стала его погибелью.

– Ты вправду хочешь это для меня сделать?

Вместо ответа Хулиан приложил подушечку своего пальца к ее губам, и она ощутила сладковатый металлический вкус. Вкус храбрости, страха и еще чего-то непонятного. Скарлетт смутно понимала, что пьет кровь. Еще никогда в жизни она не получала подобного подарка – странно прекрасного, волнующе интимного. Ей хотелось все больше и больше. Больше Хулиана. Облизывая его палец, она испытывала острое, похожее на голод, желание попробовать на вкус еще и губы. Лицом и шеей ощутить их прикосновение, ощутить на своем теле крепкие руки. Принять тяжесть груди Хулиана своей грудью и убедиться в том, что их сердца бьются одинаково быстро.

Через секунду он отнял палец, однако Скарлетт продолжала чувствовать вкус его крови. Ее влечение к нему только усилилось. Присутствие Хулиана и раньше волновало ее, но так, как теперь, – никогда. Точно завороженная, она смотрела на его лицо: на крошечное темное пятнышко под левым глазом, на четкие очертания скул и литой подбородок. Ее щеки коснулось прохладное дыхание.

– Теперь я должен взять немного крови у тебя.

Голос Хулиана выражал неподдельную нежность, подобно тому как его кровь выражала все то, что он чувствовал. До сих пор Скарлетт никого не подпускала к себе так близко. Девушка знала: она даст ему все, о чем бы он ни попросил. Позволит ему пить ее, как сама только что пила его.

– Хулиан, – прошептала она так, будто более громкий голос мог разрушить нечто, витавшее в воздухе, – почему ты это делаешь?

Карие с янтарными прожилками глаза Хулиана посмотрели в глаза Скарлетт, заставив ее задержать дыхание.

– Думаю, ответ очевиден.

Он поднес ее холодную руку к острию своего ножа и замер, будто ожидая разрешения. Дело было не только в игре. Между Скарлетт и Хулианом происходило что-то особенное, имевшее отношение лишь к ним двоим. Она сама нажала на нож. На коже выступила рубиновая капля, и от прикосновения мягких губ Хулиана все вокруг осыпалось миллионом осколков цветного стекла. Сердце Скарлетт забилось быстрее, когда он нежно прихватил кончик ее пальца зубами. В это мгновение его чувства вновь стали для нее доступными, как свои собственные: Хулиан испытывал восторг, смешанный со жгучим рвением защитника и с такой острой болью, что Скарлетт, желая разделить с ним это ощущение, сильнее надавила подушечкой пальца ему на резец.

Всего несколько дней назад она содрогалась от прикосновений Хулиана. Теперь же, если бы руки ее слушались, она бы сама его обняла. Лишь смутно осознавая свои чувства, она воображала, будто полюбить этого юношу – все равно что полюбить ночь, которая так страшна и вместе с тем так маняще красива, когда на небе горят звезды.

Хулиан в последний раз лизнул палец Скарлетт. По всему ее телу пробежала дрожь – не то леденящая, не то обжигающая. Потом он лег рядом и обхватил ее руками. Прижавшись спиной к его сильной твердой груди, она почувствовала себя как в колыбели, и ей захотелось хотя бы еще секунду не поддаваться смерти.

– С тобой все будет хорошо, – сказал Хулиан, погладив Скарлетт по голове, и в глазах у нее потемнело.

– Спасибо тебе, – прошептала она.

Он ответил, но слов Скарлетт не услышала, а лишь ощутила прикосновение его руки к своей щеке – такое мягкое, что подумала, будто оно ей приснилось. Как и тот поцелуй в шею, после которого она умерла.

21

В царстве смерти все было лиловое: лиловые обои на стенах, лиловый жар во всем, к чему ни прикоснись, бабушкино лиловое платье на молодой даме с медовыми волосами, которая напоминала не столько саму бабушку, сколько Донателлу.

Лукаво улыбаясь, она сидела в лиловом кресле. Синяк, безобразивший ее лицо несколько дней назад, зажил. Скарлетт давным-давно не видела сестру такой здоровой и румяной. Будь она сейчас жива, сердце ее остановилось бы от радости.

– Телла, это правда ты?

– Понимаю, что ты мертва, Скар. И все же постарайся не задавать глупых вопросов: у нас мало времени.

Прежде чем Скарлетт успела ответить, Телла раскрыла лежавшую на ее коленях старинную книгу. Это был не маленький альбом, который носила с собой Айко, а огромный, как могильный камень, фолиант цвета страшной сказки – черный с разводами инея и поблекшими золотыми буквами. Его кожаный переплет поглотил Скарлетт и выплюнул на холодный тротуар.

Рядом снова появилась Донателла. Только если раньше ее тело казалось вполне осязаемым, то теперь она стала полупрозрачной. После своего недавнего умирания и всего, чем оно сопровождалось, Скарлетт ощущала в голове туман, но все-таки сумела спросить:

– Где я тебя найду?

– Если я скажу тебе, – пропела Телла, – это будет нечестно. Смотри сама.