Караваль

Когда Скарлетт проснулась, мир имел привкус пепла и обмана. Одеяла, тяжелые от ночных видений, пересыпанных лепестками черных роз, липли к потному телу. Айко не солгала хотя бы в одном: сон не стерся из памяти. Он представлялся Скарлетт гораздо более четко, чем последние минуты перед смертью. Он был живым и тяжелым, как руки, обнимавшие ее…

Хулиан! Его ладонь покоилась чуть выше ее груди. Кожа ощущала холод его застывших пальцев и безмолвие небьющегося сердца в холодной, точно мрамор, груди. Скарлетт вздрогнула, но сдержала крик из боязни потревожить смертельный сон Хулиана.

Она вспомнила, каким он явился ей во сне. Равнодушным и прекрасным. Именно таким она и представляла себе Легендо. Впервые увидав ее спутника, хозяйка гостиницы испугалась. «Это оттого, что мы особые гости магистра», – решила тогда Скарлетт. Но вдруг Хулиан и есть сам магистр? Он так много знал о Каравале и не растерялся, даже увидев ее умирающей. И конечно, ему ничего не стоило принести в комнату розы.

Внезапно Скарлетт спиной ощутила легкий толчок. То было сердце Хулиана. Или сердце Легендо? Нет! Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Все это не могло быть правдой. И все же в какой-то момент в вихре чудес Караваля Хулиан стал много для нее значить. Она начала доверять этому юноше. Но если он на самом деле был Легендо, то все, что она воспринимала всерьез, служило для него лишь забавой.

Грудь Хулиана поднялась и опустилась. Он стал медленно отогреваться. Скарлетт ощущала его тепло позвоночником и нежной кожей под согнутыми коленями. Неровно дыша, она почувствовала, как он прижался к ней плотнее и поднес пальцы к ее ключицам. Увидев на одном из них маленькую посиневшую точку, Скарлетт вспыхнула: ей вспомнился вкус крови Хулиана, вспомнилось прикосновение его губ. Ничего подобного прежде с нею никогда не случалось. Это не могло оказаться неправдой! Она хотела, чтобы Хулиан был настоящим! Но…

Мало ли чего она хотела! Он много раз говорил, будто Легендо – радушный хозяин. Однако, если верить сну, магистр бывал со своими гостями не просто любезен. Той женщине он внушил такую страсть, что несчастная свела счеты с жизнью. «Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек» – эти слова подступили к горлу Скарлетт как рвотный ком. Если Хулиан и был Легендо, то еще до начала игры ему почти удалось соблазнить Теллу. Возможно, он околдовал их обеих?

От этой тошнотворной мысли желудок сковала судорога. Теперь последние минуты перед смертью вырисовывались в сознании Скарлетт пугающе ясно: стоило Хулиану попросить, она отдала бы ему не только каплю крови.

Нужно было высвободиться из его объятий, прежде чем он проснется. В ней еще теплилась надежда на то, что он не Легендо, и все же так рисковать она не могла. Саму Скарлетт ни один мужчина не заставил бы выброситься из окна, но ее сестра была натурой более страстной и порывистой. Скарлетт умела обуздывать свои чувства и желания, меж тем как Донателла слепо им подчинялась. Если не спасти Теллу, Легендо мог уготовить ей ту же печальную участь, какая постигла Розу.

Нужно было выбраться из комнаты и разыскать Данте. Если он и вправду был женихом погибшей, то наверняка узнал в Хулиане своего врага. Затаив дыхание, Скарлетт осторожно убрала руку, лежавшую на ее талии.

– Малиновая…

Пальцы второй руки поползли вверх от ключицы Скарлетт, оставив на шее след, от которого занялось дыхание, – леденящий и вместе с тем обжигающий. Хулиан еще спал. Но скоро должен был проснуться. Уже не тратя времени на осторожность, Скарлетт неловко соскользнула с кровати. Ее платье теперь являло собой нечто среднее между траурным нарядом и ночной сорочкой (черные кружева и слишком мало ткани), однако сейчас это ее не заботило. Переодеваться было некогда.

Поднявшись с пола, Скарлетт подметила, что с момента ее умирания прошли, вероятно, ровно сутки. Светало. Уже наступило семнадцатое число. За один день и одну ночь ей надлежало найти Теллу и отправиться домой…

Увидев собственное отражение в зеркале, Скарлетт застыла: сквозь ее густые темные волосы пробивалась серебряная нить. Сперва она понадеялась, что это лишь солнечный блик, но нет. Дрожащие пальцы потянулись к виску. На этом месте седую прядь не спрячешь в косу! Скарлетт никогда особенно не дорожила своей красотой, но сейчас ей хотелось плакать.

Сам Караваль, возможно, и был игрой, однако он оставлял после себя весьма ощутимые следы. Если цена платья оказалась столь высокой, то во что же могло обойтись освобождение сестры? Рассматривая в зеркале себя, полумертвую, с покрасневшими глазами, Скарлетт с тревогой задавалась вопросом: «Хватит ли мне сил?» Стоило ей подумать о том, как мало осталось времени, как цепь страха сковывала горло. Но если верить прорицателю Найджелу, то ничья всемогущая длань не предопределяет человеческую судьбу. «Нельзя допустить, чтобы мною руководила тревога, – подумала Скарлетт. – Может, я и слаба. Зато сильна моя любовь к Телле. Солнце уже поднялось, и выйти из гостиницы я не могу, но могу посвятить день поискам Данте».