Караван

Один раз и вправду сожгли. Чин из прокуратуры, куда отец написал заявление о поджоге, не нашёл никаких следов злодейства колхозников или каких других граждан, но, проявив чудеса следствия и розыска, обвинил в поджоге самого заявителя. В тот раз отцу здорово дали по рукам: чуть не посадили, но, приняв во внимание трёх его детей, один из которых, старший Игорь, тронулся умом, чуть не сгорев, и то, что обвиняемый передал колхозу всю свою наличность на постройку коровника, дали условно. Семья смогла вновь отстроиться только через три года, а коровник в колхозе так и не построили.

Из случившегося отец Тани сделал правильные выводы, и стал водить дружбу и с председателем, и с партийным руководством. Поговаривали, что именно его советы позволили колхозу выйти в передовики и одновременно получать крупные дотации от государства. Но в колхоз он так и не пошёл, впрочем, и трогать его почти перестали. Разве что случались плановые проверки, результатом которых всегда были довольно ощутимые штрафы. К ним отец относился спокойно, как к природному явлению: ливню или там к морозам, с которым ничего поделать нельзя, а просто надо пережить. К моменту рождения Тани он был крепко стоящим на ногах частником, который с усмешкой посматривал на окружавшую его сельскую жизнь.

К удивлению всех его знавших, после смерти второй жены он не спился, напротив, бросил пить полностью: не то, чтобы самогон или водку – к бражке, и той не прикасался. Это его и сгубило. Случилась очередная проверка его хозяйства надзирающими за жизнью крестьян органами, с целью выяснить, не слишком ли хорошо живёт этот частник, нет ли у него каких-либо излишков и нарушений в неспокойное и полное перемен время, когда всё трудовое крестьянство и рабочий класс, в трудностях и борьбе, строят будущие страны. Излишки, как и нарушения закона, конечно же, нашлись, как и во все предыдущие проверки. Только в этот раз изъяли очень много, и в доме почти ничего не осталось. Отец Тани не стал заливать горе самогонкой, а решил бороться с произволом, как он полагал, надзирающих органов.

Тем более что в стране начались серьёзные изменения. И этот не раз битый жизнью и властью циничный мужчина, не верящий ни богу, ни чёрту, доверяющий только своей интуиции и опыту, поверил всему, что говорили по радио, телевизору и писали в газетах. В результате через полгода с ним случился инфаркт, инсульт, и ещё что-то очень страшное. Умер он быстро, почти не мучаясь. А за шесть дней до его смерти на хуторе произошло страшное мистическое событие.

Вся семья – а к этому дню отец пустил на хутор жить сестру жены с мужем и своего младшего брата – и наёмные рабочие жили в трёх домах с общим двором; так же имелась куча всевозможных кладовок, сараев, баня и флигель. А на отшибе всего хозяйства стоял небольшой сарай, выложенный брусом. Сарай являлся самой старой постройкой, пережившей даже пожар, когда сгорело всё, принадлежащее Таниной семье. Выглядел он очень добротно, как будто был сложен не более года назад. Хотя отец не раз говорил, что именно этот сарай он купил у колхоза, когда они с матерью приехали в эти края.

Детей в сарай не пускали, да и взрослые не очень стремились попасть в него, особенно рабочие. Только отец раз в полгода заходил в сарай и пропадал там на пять-шесть часов, а последние года жизни и поболее.

В тот день дети играли в прятки, и Андрей, старший брат Тани, спрятался в этом сарае – сумел пролезть в небольшое окошко задней стенки. Его нашли по истошному крику, и когда отец, сняв замки и распахнув дверь, вынес его из сарая, он оставался ещё жив. До всего любопытная Таня издали заглянула в сарай и ничего в нём не увидела: сарай был абсолютно пуст, даже на брусчатых стенах ничего не висело. Отец с Андреем на руках прошёл рядом с Таней, и она увидела что-то чёрное и холодное, и это «что-то» двигалось вплотную за отцом.

На Таню повеяло страшным холодом, и эта ледяная волна вошла в лёгкие, накрыла её с головой, в которой возник чудовищно дикий звериный вой. Сама не понимая, зачем, Таня протянула руку, пытаясь остановить мрак, следующий за отцом, и ей это удалось! Темнота, уже окутавшая плечи и спину отца, отступила от него и, испустив жуткий крик, стремительно вернулась обратно в сарай, и тут же вой в голове Тани прекратился.

От ужаса пережитого у Тани тряслись колени, и вся она стояла в холодном поту. Она потеряно оглянулась, ища поддержки и сочувствия, но обитатели хутора не заметили всего того, что произошло с Таней, их внимание было полностью поглощено отцом и братом. И только сошедший с ума старший брат Игорь как-то очень внимательно посмотрел на Таню, а потом показал рукой на склонявшееся к закату солнце.

Умер Андрей часа через полтора, когда солнце коснулось линии горизонта. С его смертью в семье появилось чувство обречённости. Старшая из детей, Инна, сказала, что такой безысходности не чувствовалось даже после пожара, когда сгорело всё, кроме этого ужасного сарая.