Караванная тропа

– Он сокрушил меня, – проговорила джанная, – но сам оказался настолько истощен схваткой, что сумел лишь выбросить меня в пустыню, изувеченную и лишенную сил, а сам уполз зализывать раны в самые глубины огненных гор… Не представляю, сколько прошло времени. Трудно считать дни, когда умираешь и никак не можешь умереть…

– Мадри нашел тебя? – спросила Фергия.

– Да. Он подумал: кто-то бросил меня в пустыне в наказание. Такое случается. Удивился, потому что кругом не было следов. Если караван и прошел, то не вчера, а человек умрет под солнцем за один день.

– Хочешь сказать, он заподозрил, что ты вовсе не обычная женщина?

Джанная кивнула.

– Несложно понять это. Ни один человек не бросит другого в пустыне, не сняв с него золото.

– И правда… – пробормотала Фергия, от нетерпения перебирая кончик косы. – Но он все равно помог тебе?

– Помог. Я была совсем слаба и не понимала даже, где нахожусь. И, на счастье Мадри, не очнулась до самого оазиса.

– А иначе бы ты его убила? – спросил я.

– Если бы приняла за врага – несомненно, – ответила джанная. – Но враг не понес бы меня к воде. Не стал бы обмывать мои раны. Не накормил бы, словно несмышленого ребенка, – я и шевельнуться не могла. Я не тронула Мадри, а он лечил меня, как если бы я была человеком. Не слушал своих караванщиков. Не передумал, даже когда они ушли, хотя еще мог их догнать.

– То есть… они его бросили?! – поразилась Фергия.

– Да. Сказали: выбирай, с кем быть. Он выбрал меня. Они оставили немного припасов, его вещи и ушли. Так мы остались вдвоем.

«Тогда, должно быть, Мадри был не слишком-то богат и влиятелен, и верных людей при нем не имелось, – подумал я. – А случайно нанятые караванщики вполне могут бросить хозяина в беде. Вот только если он все-таки уцелеет и доберется до людей, им несдобровать!»

– Он написал, что они не виноваты, что он сам решил остаться, и дал им с собой это письмо, – сказала джанная, словно прочитав мои мысли. – Так было нужно, чтобы их не наказали. Он понимал – они боятся. Он тоже боялся, но у него было большое сердце.

– Вот как…

– В оазисе я скоро сделалась прежней, – продолжила она. – Это враг мой – потомок рода подземного пламени, никогда не осквернявшего себя связью с иными семьями, а среди моих предков были разные духи. Я слабее чистокровного джанная, зато умею черпать силу не только из огня, а еще из воды и даже воздуха.

– Почему же ты не могла сделать этого в пустыне? – тут же спросила Фергия.

– Ты сумеешь излечиться, если выпустить из тебя всю кровь, раздробить кости, содрать кожу, вспороть живот и бросить в костер? – вопросом на вопрос ответила джанная. – Или будешь умирать долго-долго?

– Гм… боюсь, я скончаюсь уже на первом пункте. Но спасибо за разъяснение, я поняла аналогию. А дальше?

– Я предложила отблагодарить Мадри за то, что спас мне жизнь. Я могла дать ему сокровища, горы золота и драгоценных камней, могла пригнать стадо лучших верблюдов и табун прекрасных коней, но он не пожелал ничего.

– Так не бывает, – не выдержал я. – Людям всегда что-нибудь нужно!

– Верно, крылатый, – кивнула джанная. – Я сказала ему, что не уйду, потому что долг жизни не позволит мне покинуть его. А Мадри ответил: жизнь бесценна, и мне никогда не придумать такой платы, которую он счел бы подходящей. И даже если придумаю, он всё равно ее не возьмет, потому что поступил так не ради награды.

«Сдается мне, этот Мадри был очень себе на уме», – подумал я, но оставил измышления при себе. Не хватало еще обозлить джаннаю!

– Но ты наверняка пыталась предлагать то одно, то другое, верно? – спросила Фергия.

– Да. Но всё было не то. Я даже не могла спасти Мадри жизнь в обмен на свою: в оазисе он не умер бы от жажды и голода, дождался бы следующего каравана, так зачем мне переносить его домой? И наконец он сказал, – джанная вздохнула, – чтобы я перестала стараться угодить, а просто осталась с ним.

– Но дух ведь не может долго оставаться в человеческом облике, разве нет?

– Не важно. Быть рядом я все равно могла. А когда спросила, зачем это нужно, Мадри сказал: вот ты прожила сотни лет, а что видела, кроме своей пустыни и гор? Мне пришлось сказать – очень мало. Когда я была юной, то хотела полететь в другие края, но это было опасно – тамошние духи могли убить меня или пленить и заставить служить им. А потом, – джанная развела руками, и драгоценные камни в перстнях сверкнули, – это желание остыло, как угли костра наутро.

Она умолкла. Мы тоже молчали, не желая сбить ее с мысли.