Кардинал Ришелье

Намечая военные планы на 1640 год, кардинал де Ришелье подчеркнул в одном из писем, что одной из первоочередных целей кампании является Аррас, административный центр провинции Артуа, который следовало возвратить французской короне.

Осада Арраса, занятого испанскими войсками, продолжалась почти два месяца. Наконец, 9 августа 1640 года сопротивление гарнизона было сломлено, и город оказался в руках старого маршала Гаспара де Колиньи, герцога де Шатильона. При штурме вновь отличился маркиз де Ля Мейерэ.

После этого французская армия, разделенная на пять корпусов (23 000 человек пехоты и 9000 человек кавалерии), приступила к освобождению пограничной с испанскими Нидерландами провинции.

Следует отметить и такой факт. Во время осады и взятия Арраса отличился Фабер, солдат удачи, который впоследствии (в 1658 году) стал маршалом Франции. Ришелье тогда спросил его, знает ли он смельчака, который решился бы проникнуть в осажденный город. За деньги, естественно. На что Фабер ответил:

– Я сделаю это, но не за деньги, а во имя чести!

И он сдержал свое слово.

Союз Франции с Каталонией

Каталония открыто поднимает бунт.

<…> Она отказывается приносить

требующиеся от нее жертвы.

Франсуа БЛЮШ

А в это время внутреннее положение Испании существенно ухудшилось в связи с национально-освободительными восстаниями в Каталонии и Португалии.

Чтобы было понятно, Испания в то время представляла собой своеобразную федерацию провинций и областей. По сути, единым государством тут и не пахло, ибо каждая из входящих в состав Испании территорий имела своего номинального суверена (вице-короля) во главе и с пеной у рта отстаивала свои древние законы и традиции. И так уж исторически сложилось, что наибольшей автономией пользовались Каталония и Португалия. В Каталонии, например, имелась своя конституция, согласно которой каждый новый король Испании, восходивший на трон, был обязан лично прибыть в Барселону и подтвердить свое уважение к свободам Каталонии. После этого каталонцы даровали новому королю титул графа Барселонского и признавали своим монархом. Так вот, когда король Филипп III умер в 1621 году, провинция в течение пяти лет отказывалась признать его сына Филиппа IV королем Испании. И тому все же пришлось обуздать свою гордыню и лично явиться в Барселону.

Понятно, что Филипп IV ненавидел каталонцев. В ноябре 1639 года он писал графу де Санта-Колома, недавно назначенному его вице-королем в Барселоне:

«Провинция не может хуже выполнять свои обязанности, и это идет от безнаказанности. Если бы можно было наказать смертью некоторых дезертиров, побегов не было бы так много. Если вы найдете в магистратах сопротивление или вялость в выполнении моих приказов, мне хотелось бы, чтобы вы начали действовать против тех, кто откажется вам содействовать. <…> Арестовывайте тех, кого сочтете нужным, лишайте их постов, конфискуйте имущество двух или трех виновных, чтобы навести страх на провинцию. Было бы хорошо провести там несколько показательных расправ».

Ко всему прочему, первый министр Оливарес, одержимый, как и кардинал де Ришелье, идеей объединения своей страны, замахнулся на саму конституцию Каталонии, и это вызвало там сильное недовольство. Ну а последней каплей стало увеличение квот рекрутского набора для каталонцев. Но Каталония, граничащая с Францией, не хотела воевать с ней. Только в том случае, если французы сами нарушат границы Каталонии. Но мудрый Ришелье прекрасно знал об этом, а посему французские наступательные операции в Восточных Пиренеях никогда не выходили за пределы соседнего Руссильона, который в 1516 году стал частью Испанского королевства.

Короче говоря, Филипп IV и Оливарес плохо знали характер каталонцев. А те восстали, пожелав защитить свои свободы. И, надо сказать, что воевать каталонцы умели. И они это доказали 7 июня 1640 года, когда местные крестьяне, пришедшие в Барселону на праздник, взбунтовались и перебили местный гарнизон, а заодно с ним и королевских чиновников, включая и вице-короля графа де Санта-Колома. Что характерно, восстание началось из-за случайного выстрела из окна дворца вице-короля. Это стало последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. И тогда разъяренная толпа ворвалась во дворец и перебила там всех.

Лишь немногим в тот день удалось бежать в соседний Руссильон.