Карелия

Вскоре понукаемая недовольная лошадка появилась из-за еловой поросли и сделав на свободном пространстве круг развернулась. Когда я уже прикинула, что тащить будет всего метров десять, Архип обошёл лошадь и встав у морды заставил её попятиться и телега встала буквально в полутора метрах. Он разворошил сено, освобождая место для пациента, потом приподнял его за плечи, велев мне вытаскивать плащ-палатку, которую мы постелили на сено. А дальше с удивительной для его невзрачного вида силой и сноровкой один поднял и переложил лейтенанта в повозку. Завернул края брезента и прикрыл до пояса сеном. Я подхватила вещмешок и, продолжая устами Соседа тараторить какую-то несуразицу про корову Марту, про неудачный год без грибов, про то, что у соседей дом сгорел и так далее, а уж как доставалось целому паноптикуму моих мифических родственников, я чуть не прыскала временами. Мы выбрались на дорогу, и я уселась сбоку на боковину телеги. Если для возницы на передке была пристроена доска для сиденья, то мне там места не было, и я вынуждена была сидеть как на жёрдочке. К счастью через пару километров наш возница проникся к нам симпатией и позволил мне перебраться внутрь телеги, где я смогла усесться на сено, подогнув ноги, что в разы удобнее, можете поверить мне на слово. А резко возросшая к нам симпатия была обусловлена банальной взяткой в виде, с искренней непосредственностью предложенной Архипу, почти полной фляги этой водки-проклятущей. Архип так проникся, что предложил разделить с ним трапезу, во время которой я едва сдерживалась, чтобы не глотать сразу, а степенно пережёвывать варёные яйца с хлебом и кусками солёного сала, при паре огурцов и даже миске квашеной капусты с клюквой. А запивала я это продуктовое великолепие свежим молоком, которое лилось холодное в горло куда приятнее любой божественной амброзии. Архип же воспользовался случаем и с искренним удовольствием пригубил из фляжки.

Я не удержалась, даже спросила у Соседа, знал ли он о такой возможности и ведь сразу планировал, ещё когда потребовал перелить продукт в стеклянную тару. На что он ответил, что знать не мог, но предполагал и рассчитывал воспользоваться универсальной вневременной провинциальной валютой…

Сегодня над нами с лейтенантом взошла счастливая звезда. Пока ехали, Сосед продолжал щебетать, у меня бы уже язык отвалился, а этот словно всю жизнь тренировался в роли глупенькой болтушки. Меж тем он умудрялся и вопросы задавать и явно подобревший от горячительного Архип рассказал, что он из посёлка Леппясюрья… Что работает при станции в слесарной мастерской, но работы мало и в основном живут с хозяйства… Что живут они с женой, её родителями и младшей дочерью… Старшая дочь уже три года замужем в Кааламо живёт… Сына весной в армию взяли и на западную границу отправили и сейчас они о нём никаких вестей не имеют… А младший дурень, как финны пришли в "Шюцкор" вступил, бегает и радуется, что теперь будет Великая Финляндия до Урала и он поучаствует в великом походе на восток. Очень переживает, что наполовину не пойми кто, то ли русский, то ли хохол, и с матерью даже ругался, что она не смогла нормального отца ему найти, даже метрику на фамилию матери переписал, теперь в Петрозаводске где-то… Что фамилия его Панасенко, и сам он со Смоленщины, но вот после Гражданской войны здесь в примаках обженился и осел. И очень радуется, что хозяйство у них не богатое и родственников жены полпосёлка, а то бы точно всю семью под славянские чистки подвели и в лагеря вывезли. А так, вроде дали справку, что признали этнически близким по жене и детям… А вот другим сильно не повезло, особенно, кто побогаче жил и в соседях завистников имел, хоть смешанные семьи, но загремели за милую душу… Что едет он в деревню Койриноя, там свояк сговорился свинью помочь забить и мяса выкупить под засолку на зиму…

Сосед же в ответ рассказывал, что зовут меня Лидой, что мои родные по маме из Алёховщины, а папа из ижоров из под Нарвы. А сами жили в Ленинграде, а на лето меня отправили к бабушке с дедушкой на Оять, и Агаповых он просто обязан знать, что их все знают. Что брат с фронта сбежал и её с ним отправили, а он поехал в Шелтозеро жениться, где у него ещё до войны невеста была. И там мы жили у двоюродной бабки, но он там столько пил, что с будущим тестем передрались по пьяни, и свадьба расстроилась. А его от греха в Чалну отправили, но и там всё не слава Богу, и вот они теперь и едут к тётке в Видлицу. А тут с войной непонятно, домой не попасть, с братом что-то делать надо, вот такая незадача… Но Архип вдруг прервал мою трескотню и спросил:

— А тётку как звать в Видлице которая, может знаю её?

— Да, дядечка Архип! Конечно знаете! Как же можно тётю Марию не знать?

— А фамилия у неё какая?