Карелия

Катер крался сквозь злую тревожную темноту. На палубу было не высунуться, потому что разбитые носом злые ладожские волны взлетали брызгами и окатывали всё небольшое судёнышко, которое на этих волнах болталось как поплавок из пробки. А мы сидели укрытые брезентом в двух узких длинных вырезах глубиной и шириной около полуметра прямо в покатой палубе, как сказали, это место у них под две торпеды изначально. Вниз нам подложили тоже чехлы наверно и казалось внутри перемешались не только потроха, но даже мысли. Нас так капитально уболтало, что даже не тошнило, а потрясённый организм неспособный поверить в такую каверзу со стороны владельца просто взял самоотвод. Видеть радостно скалящегося, скачущего как мартышка, периодически заглядывающего к нам матроса было чем-то запредельным. Но тем не менее катер нас куда-то вёз, как мне когда-то говорили, ШЁЛ согласно всем своим и старинным морским правилам и уложениям…

После кормёжки, мы пошли с Митричем, как я ни хихикала про себя, что Митричи – это профессиональная каста старшин для армии и флота, до меня начало доходить произошедшее в моей жизни изменение и меня начало потряхивать. Может и мои внутренние хихиканья по поводу старшины были подспудными попытками отвлечься. Во владениях старшины я бы не сказала, что было много всего, но первое впечатление – это абсолютный порядок и понимание, что в этом порядке спрятано куда больше, чем видно лежащим открыто. В помещении раза в три большем, чем то, в котором размещается группа, явно сделанные на скорую руку стеллажи вдоль стен и два в середине во всю длину и от пола до потолка. На полках в кажущемся беспорядке разложено всё самое разное и вроде совершенно не сочетаемое и неуместное. Мне в глаза сразу бросилась явно женская соломенная шляпка с ярко-красной лентой и искусственными маками, висящая на торце одного стеллажа. На стоящем в углу столе громоздится большой глобус, на северный полюс которого надета будёновка. Ещё почему-то зацепилась взглядом за ряд винтовок у стены с наваленными перед ними валенками и бурками. И почти шедевром была явно комсоставовская шикарная шинель со старшинскими уголками-петлицами на плечиках, по длине, явно кавалерийская. "Надо полагать, что шинель – это маленькая слабость вашего старшины…" – заметил мне Сосед. "И чего это старшина только мой, НАШ он, дорогой Сосед! Куда же ты теперь от меня денешься?" – тут же автоматически парировала я это его "вашего". Долго оглядываться мне не дали. Старшина о чём-то ещё раньше пошушукался с Никитой, поэтому сразу взялся за дело:

— Так, дочка! Давай в тот проход, там простынка на полке лежит и палка сверху поперёк. Иди, простынку на палку накинь, и кабинка для переодевания тебе выйдет. А я тебе пока одёжку подберу… И где ж вас таких мелких только находят? Спасибо начальству! И пусть живёт оно долго и счастливо…

Он ещё чего-то бурчал про то, что всё время находят то обломов, которым сапоги сорок шестого размера не найдёшь, то теперь мелкое подавай. Ивана с Никитой выставил из каптёрки сразу, они мяукнуть не успели. Я же сделала, как мне велели из палки и простыни занавеску, и присела на какой-то тюк. Раздеваться мне ведь не велели, а надо, так это и не долго. Ещё чего-то бурча, старшина пришёл ко мне и перекинул через палку-загородку нательное бельё:

— Ты это… Скидовай всё и бельишко примерь, а там дальше смотреть будем.

Бельё стандартное солдатское, вроде бы тёплое и не новое, на завязках и без штампов. Надела, стою…

— Ну, ты скоро? Оделась ужо поди…

— Оделась…

— Так выходь, погляда ничего лучше нет! А меня стесняться неча. У меня старшая уже двух пострелят в подоле притащила, а сынок теперь батькой командовать может, лейтенант понимашь, фу ты-ну ты, сабли гнуты! — выхожу на свет, оглядываю себя. Да-а… Картинка, надо думать.

Старшина деловито меня оглядывает и поворачивает:

— Ты, девонька, нос-то не морщи! Бельё я тебе специально стираное и ношеное нашёл, потом, если умная, поймёшь… И спасибо старику скажешь. А что просторное, так оно и хорошо даже, двигаться мешать не будет. Тебе в дело идтить, а не на танцы со свиданкой. Ты, это… Лифчик под бельё на дело не надевай! Сотрёт чего, оно тебе лишним будет. И бельё на голое тело надевай, только трусы можешь оставить, хотя лучше и их не надо. Да! Чуть не забыл! Память уже не та. Ты, когда другой раз одеваться будешь, бельё всё навыворот надевай, швы чтоб наружу были, тогда страх, что сотрёшься меньше будет, а то у вас, девчонок, кожа такая нежная, вмиг до мяса слезет. Ты, давай иди перенагишайся, а я пока верх тебе подберу, потом уже подгонять всё разом будем… — И ехидно подмигнув, чувствительно шлёпнул меня по попе, придав ускорение к моей раздевалке, я даже возмутиться не успела.