Карелия

— Так это же не дорога, а мучение живое! Тут ехать-то килóметров сорок, не боле, а мы уже больше двух часов колупаемся… Да ещё наверно столько же выйдет…

— Давай поднажми! Время дорого!

— Да я и так стараюсь… Товарищ майор! Резина лысая, из колеи не вылезть…

Но молчать Мышаков явно не желал:

— Товарищ майор! А на рубеже немчуру удержим, как думаете?

— Это ты про какой рубеж?

— Так про Лужский! Ведь его строить сам Карбышев, бают, приезжал…

— Ох! Договоришься ты когда-нибудь! А откуда про Дмитрия Михайловича знаешь?

— Так шоферы говорили…

— Вот я и говорю, что вы всё про всех знаете…

— Так удержим?

— Эх! Если бы всё было как в шахматах по клеткам и правилам. Немцы нигде не бьют прямо. Везде выискивают самое слабое место, а везде сильным быть не получается никогда, вот и бьют туда со всей силы, как нащупают и сразу в прорыв танками и всей силой входят. Вот и получается, что войска на рубежах могут намертво стоять, да что толку, если противник уже обошёл и у тебя в тылу. А у нас парировать такие удары никак не получается пока… Но всё одно, темп мы им сбили и теперь так легко как летом у них уже не выходит, мы тоже кусать научились…

— Вот я и думаю. Тяжко будет…

— Так ведь Ленинград защищают!

— Оно-то понятно…

Наконец Мышаков замолчал, в машине наступила тишина, если можно так сказать про воющую на разбитой дороге легковушку. Окна все запотели, изредка налетали небольшие заряды дождя, а дворники, которыми водитель двигал за кривые ручки над стеклом скорее размазывали грязь и воду, чем очищали стекло. Как уж он вёл и выглядывал дорогу не знаю. Но мне было не до этого. Я радовалась, что Карбышев не сгинул в пучине летнего отступления, что он жив, здоров и служит по специальности, а не мучается в фашистских застенках. Мой сосед по заднему дивану за всю дорогу кажется, только раз что-то пробормотал сквозь зубы, когда в очередной раз застрявшую машину выталкивали из лужи, и не вовремя давший газ Мышаков окатил его из-под колеса жидкой грязью с ног до головы. Как он ни чистился, но садиться рядом с ним не было никакого желания, ну не бежать же мне рядом с машиной, хотя, по скорости наверно не сильно отстану. Увидев мой красноречивый взгляд и чёрную маркую шинель, он, вздохнув, снял свою и сел, засунув её свёрнутую в ногах. В салоне четыре человека дышали, так что холодно не было, а стекло периодически для курения открывал только майор…

Всё рано или поздно заканчивается и мы въехали в какой-то посёлок с приличной главной улицей, где даже чуть прибавили скорость, но почти сразу пришлось тормозить при въезде во двор, засыпанный ярким разноцветьем опавших листьев. Мне велели сидеть в машине, водитель сразу задрал боковины капота и полез смотреть мотор, я осталась одна, сижу себе тихо, как велено. Отвлеклась, подняла глаза только когда услышала громкий разговор на крыльце. Там смолят папиросами четверо, один из которых уже знакомый майор, хоть он так и не представился, все зелёные – не моряки, вот уже почти рефлекторно реагирую согласно морской цеховой солидарности. Это ещё было бы понятно, если бы у меня была какая-нибудь исключительно морская специальность, вроде торпедиста или рулевого и сигнальщика, а вот поди ж ты. На крыльце о чём-то довольно громко разговаривают, но о чём – непонятно. Докурив, бросают окурки, вдруг слышу майора:

— Да, старшина! Там в машине радист сидит, имей в виду, целый старшина второй статьи, говорят, ас своего дела, Луговых фамилия…

Что-то подсказывает мне, что неспроста майор так необычно своё представление построил. Один из куривших спускается к машине, распахивает заднюю дверь и заглядывает внутрь, смотрит на меня, потом выглядывает из машины, смотрит вслед ушедшим, потом снова заглядывает в машину и обшаривает её всю взглядом в поисках, как я понимаю, нормального радиста и старшины, то есть парня, а не моё худосочное недоразумение. Не найдя никого, высовывается из машины и не закрывая двери прыжками взлетает на крыльцо… Сижу дальше, мне в этом шоу пока выпала роль без слов, но происходящее мне как-то не очень нравится. Когда господа командиры шутить изволят, для подчинённых это почему-то почти всегда проблемы и сложности…

Распахнулась дверь и на крыльце появились все четверо, что курили давеча. Старшина размахивал руками и что-то говорил… Майор улыбаясь отвечал, думаю что обсуждали мою принадлежность к женскому полу. И чего мужчины так перевозбудились? И вообще, зачем здесь им нужен радист, да ещё и ас? Ладно, сидим и ждём, на наш выход команды не было… Ну вот, накликала…