Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

Лежала роженица на полу или на лавке, на соломе, накрытой тряпьем. Если хотели, чтобы родился мальчик, сверху постилали мужское белье или рубашку. Под постелью с краю лежали ножницы для стрижки овец. На ночь она с ребенком поднималась на полок, где было теплее. Роженица оставалась в бане не менее трех суток, а чаще – дольше. А так как человек после захода солнца не имел права находиться там, и ночь считалась временем для мытья не только самого духа-хозяина бани, но и других духов, в том числе и леса, – повитуха совершала обряд оберегания. Она обходила сначала место роженицы, затем всю баню вокруг, держа в руках железный предмет (например, топор или косу), огонь (горящие лучины) и нередко икону Девы Марии, Которая считалась помощницей рожениц. При этом n’äbaboabo читала заговор, замыкая тем самым и вербальный круг:

Hospodi, plahoslovi!
Spoassu ta hyvä Pohorocca
olkah yöllä ympärillä
päivällä peän peällä,
varomah, varjelomah,
vassen kohti vassuksie,
kohte kaikkie kovie[194]

.

Господи, благослови!
Спас да хорошая Богородица
пусть будут ночью вокруг,
днем – над головой,
охранять, оберегать,
от всего встречного,
от всего опасного.

Затем повитуха ставила топор перед порогом лезвием вверх [195] или острием в сторону двери. Иногда на все трое суток в бане оставалась и повитуха, так как есть сведения, что роженице, несмотря на все предпринятые усилия, угрожали различные опасности, в первую очередь со стороны злых духов[196]. Именно поэтому ее нельзя было оставлять в бане одну на ночь.

Обряд оберегания совершала и сама роженица. Так, С. Паулахарью следующим образом описывает ритуал у северных карелов. Отправляясь в баню в сопровождении повитухи, женщина под мышкой правой руки несла не начатый свежеиспеченный каравай хлеба. Повитуха, стоя за порогом внутри бани, давала откусить хлеб роженице, которая стояла по другую сторону порога вне бани. В это время повитуха читала заговор, приветствуя пар:

Löylyni, Jumalan luoma,
hiki vanhan Väinämöisen,
sala nuoren Joukahaisen,
elä, löyly, luokseni tule,
lämpöni lähellä käy!…
Mäne simoina sisällä,
mennä vacah vajuo,
kipehillä voiteluksi,
vammoilla valivesiksi,
pahoilla parentimiksi.

Парок, Божье творенье,
пот старого Вяйнямёйнена,
секрет молодого Ёукахайнена,
Не проникай, пар, в кости,
теплом вокруг обходи!…
Медом проникни вовнутрь,
пролейся в живот,
чтобы больное смазать,
травмы излечить,
плохое исцелить.

Затем она обходила по кругу сначала саму баню, а затем внутри бани то место, куда предстояло лечь роженице[197].

Иногда, особенно, если хотели, чтобы родился мальчик, женщине, идущей в баню рожать, давали в руку сковородник. Одна из рассказчиц из д. Покровское (Kumsarvi) Медвежьегорского района вспоминала: «Siizma käd’ee annetaa da… Se poiga ku pid’anou suaha, ni siizma käd’ee. Dan’iin iče matkuat siizman kera sen kylyy. Miula annettii raukka käd’ee se siizma. Ко on huigie, huigie matata… Stobi pojan suaz’in» – «Сковородник в руку дают да… Это когда сына надо родить, то сковородник в руку. Да и идешь сама в баню со сковородником в руке. Мне дали в руку этот сковородник. Как стыдно-то, стыдно идти… Чтобы сына родила»[198]. Во многих семьях хотели, чтобы родился мальчик. Сын был и помощником, и продолжателем рода, и главной опорой для родителей в старости. Поэтому было много примет, связанных с этим. Например, под кровать клали топор или что-то из лошадиной упряжи. Пока жена рожала в бане, муж стоял с дугой на шее, на голове – мохнатая (меховая) шапка, на руках – рукавицы. В Сортавале рассказывали случай, когда муж все время родов держался за плуг и приговаривал: «Сына, сына!»[199].

Чтобы роды прошли легко и чтобы «открыть все ходы для ребенка», роженице сразу же развязывали все узлы на одежде, снимали пояс, распускали волосы.