Карельская баня: обряды, верования, народная медицина и духи-хозяева

В традиционном быту карелов баня использовалась не только как хозяйственная постройка, но и как место игровых и ритуально-магических практик молодежи.

Во время Святок баня являлась одним из локусов проведения так называемых ритуальных «святочных бесчинств». Считалось, что чем больше хозяева ругают молодых людей за нанесенный вред, тем выше поднимается их лемби. В Южной Карелии «Svätkoin aigah kävelläh bri-hat tyttötaloloih kylyn päccilöi murendelemas, kylyn ikkunoi, riihen ahtostu sordamas, tervupuccii vahniman kylän tytön pihah vedämäs. Hevon regilöi da muidu brujii vedelläh pitkin kyliä izändän tiedämätä, da ylen äijy muidu piendy pahua kävelläh nuoret brihat ruadama. Da kävelläh monet tytötgi ni-idy samoi pahoi ruadamas[560]» – «В Святки парни ломают печки и окна в банях тех домов, где живут девушки. Роняют посады в ригах, а во двор самой старой девы в деревне приводят бочку со смолой. Сани и прочую лошадиную упряжь тайком от хозяина таскают по деревне и совершают много других мелких проказ. То же самое проделывают и многие девушки».

Есть сведения, что в бане иногда проводили беседы, во время которых парни знакомились с девушками. В какой-то мере их можно считать частью предсвадебных ритуалов. Не случайно у карел встречались браки «уводом», когда девушка прямо с праздничного гуляния могла уйти в дом любимого[561]. Поэтому, возможно, в проведении бесед в бане можно усмотреть отголоски банной инициации. И в то же время именно обрядовая игровая культура (беседы, гадания) выявляет гибкость народного мышления в оценке ритуально «чистого» и «нечистого». По свидетельствам современников, молодежные игры, беседы kizat в XIX веке считались занятием греховным, поэтому хозяева неохотно разрешали проводить их как в избе, в которой стояли православные иконы, так и в бане – локусе, связанном с более древними, языческими, культами. Во многих фольклорных рассказах молодежь прогонялась из этих локусов. Э. Леннрот, описывая беседу в Ругозере, сообщает: «Игрище едва не закончилось печально. Явилась хозяйка с кочергой: «Что за разбойники ворвались в дом?» Оказывается, муж без ее ведома разрешил играть в доме»[562].

Слово bes ’odat – это достаточно позднее заимствование XIX века, прямая калька с русского. Традиционные карельские названия – это общекарельское kizat, то есть игрища, и южнокарельское ildukecoit – вечерние прядения. Девушки во время молодежных гуляний не только играли, пели и плясали, но и часто приходили с каким-то рукоделием: пряли, вязали, вышивали. Возможно, это имело не только бытовое, но и символическое значение. Во время молодежных гуляний предопределялась будущая судьба молодых людей, ведь они проводились не столько с развлекательной целью, сколько со стремлением найти вторую половину и перейти в новый социально-биологический статус. Не случайно с нитью, с ее прядением, вязанием в мифологиях многих народов связаны духи-хозяева судьбы: они прядут нить человеческой жизни. А на бесёдах девушки как бы символично пряли нить собственной судьбы.

Особенно много сведений о проведении бесед в бане записано в Сегозерье. Подчеркивается, что такая традиция была распространена до того, как начали проводить вечеринки в избах. В Карельской Масельге рассказывали: «Беседы были когда где, когда в риге, когда в бане. Это уже позже стали беседы в домах проводить»[563]. «Беседы устраивали в ригах, банях, кроме субботы и воскресенья. Брали с собой вязание, рукодельничали и танцевали. Приходили не только молодые, но и старухи»[564]. Баня была местом проведения будничных бесед, на которые собиралась только местная молодежь. А праздничные беседы проходили в более просторном помещении – ригачах. «Кроме праздников приходских, игрища в деревнях бывают по воскресеньям, а зимою почти в каждый вечер холостые с девицами собираются на беседу в какую-нибудь избу или в ригу, или даже в баню»[565]. «Раньше вечеринки проводили в бане, а лишь в праздники – в ригачах. Чью баню истопят, в ту и идут. Сидели на полках, на печке бани, тут, в бане, и плясали. На две пары кадриль плясали… А иногда в баню не пускали. Успеешь лишь зайти, как хозяин идет и с бранью выгоняет: «Убирайтесь вон, лишь печи ломать ходите!» Тогда мы идем в другую баню. Ламп же в то время не было, лучина горела, одна сгорит, другую зажигаем. Девушки приносили лучины, парни не носили. Вот жили!»[566]. Они были ответственны за другое: «Помещение раньше еще приготовляется парнями, топят его, если нет скамей, устраивают их или наносят с домов»[567].

Русские исследователи также считают посиделки в бане архаическим явлением, встречающимся в двадцатых-тридцатых годах XX века только в самых глухих уголках. При этом «молодежные развлечения в бане были органично связаны с хозяйственными работами, традиционно проводившимися в этой постройке»[568].