Карьера мятежника

Во все стороны уходили аккуратные дорожки, все пространство между которыми было густо засажено кустарником и деревьями. Из него торчали те же столбики, должно быть отмечавшие места захоронений, оградок и скамеек видно не было, зато иногда встречались здоровенные, метра в три, обелиски.

Лунный свет играл на их боках, словно облитых маслом.

— Это семейные, — пояснил Ррагат. — Под каждым много поколений. Ну, сожженные. Пепел… Ну а Второе оно потому, что первое в натуре не сохранилось, даже забыли, где находилось.

Меня все это мало волновало, главное, что тут никого, и любопытных взглядов мы не привлечем. Издалека доносилась ленивая канонада, гул боевых самолетов и взрывы, кто-то с кем-то продолжал сражаться, но без нашего участия, и меня это вполне устраивало.

— Пошли, — скомандовал я, и мы двинулись по одной из дорожек.

Кладбище тянулось и тянулось, пустынное и тихое, огромное, точно город в городе. Встречались места, где столбики и обелиски стояли тесно-тесно, так что для зелени почти не оставалось места, а кое-где их практически не было, и там виднелись голые полянки, наверняка ждущие новых жителей. В кронах с писком сновали какие-то животные, порхали здоровенные бабочки, но разумных существ мы не встречали.

До границы нам оставался километр, когда небо прямо над нами разорвала багровая вспышка.

Я шлепнулся на брюхо, остальные повалились без команды, Котик шмыгнул в заросли. Вслед за первой вспышкой последовала вторая, и в вышине с тяжелым рокотом прошли две огромные тени, под ударом воздушной волны закачались деревья.

— Это еще что? — буркнул я. — «Тайфуны»?

— Похоже, что они, — подтвердил Дю-Жхе.

Меня больше всего насторожило то, что эти десантные самолеты с вертикальным взлетом двигались в том же направлении, куда направлялись и мы.

— Чтоб я сдох, — я поднялся и посмотрел на ферини. — Давай ты вперед со своими.

Береженого сам Гегемон бережет.

Границу кладбища отмечала низкая стена, вся поросшая мхом, сложенная из тяжелых валунов. А за ней начинались покрытые лесом холмы, уходящие в небо колонны деревьев, короткая, словно подстриженная трава, и свисающие с ветвей лианы с дырчатыми шарами на концах.

Мы прошли по чаще всего метров пятьсот, когда Дю-Жхе вышел на связь.

— Впереди движение, — доложил он. — Что-то вроде патруля, движется в нашу сторону.

— Залегли! — велел я, а сам пополз вперед. — Сейчас буду. Пока ничего не делайте.

Через пять минут я был рядом с ферини и его разведчиками, которые устроились за громадным поваленным стволом. Осторожно выглянул из-за него… и да, вот они, как на ладони, два бойца в таком же как у нас снаряжении, с автоматами, только идут как по бульвару в праздничный день.

Сразу видно — на Бриа не воевали.

— Точно к нам шагают, — прошептал я.

— Может отвернут? — предположил Дю-Жхе.

— Если нет, то будем брать живыми, — решил я. — Хотя бы узнаем, кто это и зачем.

И мы затаились за огромным стволом.

До нас долетел треск сломавшегося под ногой сучка, шорох травы, шелест закачавшейся ветки. Потом несколько слов, произнесенных очень низким голосом — не на общем, так что я ничего не понял.

Я глянул на Дю-Жхе, тот развел руками: не отвернули, придется брать.

Повинуясь его жестам, двое бойцов отложили автоматы и скользнули в стороны. Донеслось шуршание, удивленный всхлип, и после короткой напряженной возни в ночной лес вернулась тишина.

Ферини поднялся, глянул, что творится с другой стороны ствола и сокрушенно покачал головой.

— Одному шею свернули, — сказал он. — Ну как же так неосторожно? А второй? Живой. Тащи сюда и того, и другого.

Два тела шлепнулись на подстилку из короткой травы, одно мертвое, другое лишь без памяти. Двойной щелчок отметил, что два забрала оказались подняты, и я с трудом сдержал ругательства.

Перед нами были гирваны.

— Давай, просыпайся, красавец, — Дю-Жхе похлопал одного из них по щекам, и веки его затрепетали, темное лицо исказилось. — Тихо, — и ферини приставил ствол к шее пленника. — Только попробуй крикнуть.

Гирван вытаращил глаза, пытаясь рассмотреть, к кому в лапы он попал — без фильтра ночного зрения мы для него были не более чем черными силуэтами на темном фоне.

— Очистим же в пламени души мы наши, свободы добудем священные чаши, и сбросим мы плоти завяленный груз, свободы нас ждет неизбежный союз… — шепотом забормотал пленник, и я узнал гимн, который пел Йухиро, наш первый десятник; не молитва, но что-то на нее очень похожее.

— Это мы уже слышали, — буркнул я. — Расскажи что-нибудь интересное, а то уйдешь на перерождение, как твой приятель, — и я показал на второго гирвана. — Хватит этой ботвы. Ну?

— Все мы уйдем на перерождение, — он казался быть смелым, но голос его подрагивал.

— Да, кто раньше, кто позже, — не стал спорить я. — Но если ты расскажешь, кто вы, и что вам тут надо, то мы тебя отпустим, и ты еще немного покрутишься в нынешнем воплощении.

Пленник недоверчиво заморгал.

— Его мы убили случайно, он слишком рьяно сопротивлялся, — пояснил Дю-Жхе. — Говорить будешь?

И палец его на спусковом крючке напрягся.