Карфаген должен быть разрушен

– Как тебе объяснить? Понимаешь, я должен убить дракона.

– Дракона? – растерянно повторила она. – Но это же моя выдумка, сказка!

– Нет, не сказка! – отозвался Андриск после долгого молчания.

Подняв руку, он очертил ею полукруг во весь размах.

– Он огромен, и пасть его полна острых зубов. Своим туловищем он придавил круг земель от моря до моря, и никто не может поднять головы. Народы дрожат под его железной пятой. Цари раболепствуют перед ним и приносят ему кровавые жертвы.

– Но ведь это Химера! – воскликнула Элия. – Ее убил Беллерофонт!

– Нет, не Химера. У Химеры было три головы. Новый дракон – о семи головах. Страшное, ненасытное чудовище…

– Милый, опомнись! О чем ты говоришь?!

– Я должен его уничтожить! – упрямо повторил Андриск. – И после того я вернусь. На Форуме появится колесница, запряженная белыми конями. Я буду царем…

– Как это прекрасно! Но можно ли стать царем, им не родившись?

– Можно, если очень захотеть! – ответил Андриск, покрывая лицо девочки поцелуями. – Великий народ, потерявший своих царей и вместе с ними свободу, призовет меня к себе, вручит корону, даст меч и благословит на схватку с семиглавым драконом.

– Я не понимаю, о чем ты, Андриск, – сказала Элия, – но я верю тебе, и знай, я буду тебя ждать.

Андриск растерянно взглянул на Элию. Теперь он не понимал, о чем она говорит, ведь ему было известно, что в римской семье всем распоряжается отец.

– Разве такое возможно? – пробормотал он. – Тебе не дадут ждать, девочка!

– Я знаю, как это сделать, Андриск. Ведь я римлянка.

И хотя Андриск по-прежнему ничего не понял, он закивал головой и воскликнул:

– Вот мы и поклялись в верности друг другу!

– Да помогут тебе боги, Андриск! – сказала Элия и отвернулась, чтобы скрыть хлынувшие слезы.

«Сын Мелькарта»

Солнце уже стояло высоко, когда Деметрий и Диодор, покинув трюм, поднялись на нос корабля. Влажный ветер трепал волосы, вздымал края хитонов. Дышалось всей грудью.

Слева по борту тянулись покрытые черными лесами холмы, среди которых, как драгоценные камни, блистали белые виллы. Деметрий то следил за разворачивающимся берегом, то, наклонившись, разглядывал зеленоватые валы, рассыпающиеся сверкающей пылью. Ему было все внове. Диодор радовался удачному побегу и мысленно строил планы возвращения в антиохийский дворец.

Шум шагов заставил обернуться. Перед ними был человек толстый, как пифос, с красным лицом и седеющими волосами. Не трудно было догадаться, что это глава священного посольства Гасдрубал.

– В Египет торопитесь! – проговорил толстяк неестественно тонким для своего телосложения голосом.

– В Александрию, – небрежно бросил Деметрий. – Наш юный Птолемей…

Заметив, что Диодор вытаращил глаза, царевич оборвал фразу на полуслове. На лбу у него выступил пот.

– Можешь не продолжать, красавчик! – злорадно прошипел карфагенянин. – Сразу видно, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Юный Птолемей в Киренаике правит. А насчет беглых рабов в договоре между нашим городом и Римом есть особая статья, и я ее выполню, хотя бы мне пришлось еще на один день опоздать в Тир.

– Это низко! – закричал Деметрий. – Тебе же заплачено!

– За свободнорожденных египтян, членов посольства, а не за беглых.

– Не беглые мы! – вмешался Диодор, обретя дар речи. – Перед тобой, почтеннейший, царевич Деметрий, сын Селевка, внук Антиоха Великого, принятый ромеями в заложники. Я же – его воспитатель и советник.

– Царевич! – расхохотался карфагенянин. – Царевичем себя каждый назвать может. Это доказать надо!

– Доказать! – вспыхнул Диодор. – Когда великий Ганнибал у Антиоха Великого, моего благодетеля, убежища просил, доказательств не требовали. Я был тогда при дворе и помню, какой прием оказали твоему соотечественнику. И ведь не мы, сирийцы, решили выдать Ганнибала, хотя договор с ромеями это предписывал. Антиох его предупредил, и Ганнибал бежал в Армению. Все это на моих глазах было. Но если ты хочешь доказательств…

Диодор засунул руку за хитон и, выворотив внутренний карманчик, вытащил монету, блеснувшую на солнце.

– Сравни, почтеннейший! Похож внук на деда?

Гасдрубал отстранил монету.

– Я тебе верю, старик, – проговорил он вполне дружелюбно. – Антиохийку я на взгляд узнаю. Чистое золото, без обмана. И откуда бы ей у беглого раба взяться? – продолжал он, рассуждая сам с собой.

– И не каждый свободный ее имеет, – вставил Диодор. – Ведь это неразменная монета из рук самого Антиоха мне за усердие пожалована. Я ее все эти годы храню как талисман.

– А если вас ромеи хватятся? Как быть? – проговорил карфагенянин.

– Скоро не хватятся! – пояснил Диодор. – Ведьмы на охоту шли, да на другую дорогу свернули. Дня через три наши рабы нас искать начнут. А когда их пытать будут, чтобы узнать, где господа, они выдать не смогут, ибо сами ничего не знают. Рабов мы отослали, чтобы они все для охоты готовили. Еще два дня пройдет…

– А за пять дней мой «Сын Мелькарта» будет у Кипра, и его ромеям не догнать, – сказал толстяк. – Ловко вы следы замели! Да и повезло, что на меня напали. У меня с ромеями особые счеты. Ты же, царевич, – он обратился к Деметрию, – помни, на какой я риск иду.