Карфаген должен быть разрушен

Спасение

Андриск лежал в трюме со связанными руками. Все шло, как по маслу, и вдруг под ногами разверзлась пропасть. По приказу царя его схватили и бросили в трюм. Можно было ожидать самого худшего: его выдадут ромеям и, как преступника, пригвоздят к кресту.

Андриск пошевелился, и крыса, наблюдавшая за пленником, отскочила в сторону. Зверек был таким же остроносым и острозубым, как царский секретарь Филарх, заманивший его в ловушку. «С каким бы наслаждением я размозжил ему голову», – подумал Андриск.

Рядом за перегородкой послышалось падение чего-то тяжелого, возня, сопение и визгливый выкрик: «Отпусти! Что ты делаешь?» В ответ кто-то раскатисто захохотал.

Прошло еще несколько мгновений, и открылась крышка люка. В отверстие свесилась чья-то голова и вслед за нею рука с ножом. На Андриска с видимым сочувствием смотрел старик с лицом кирпичного цвета, обросшим седыми космами.

– Выходи, Филипп! Ты свободен! – крикнул он.

Андриск не заставил себя ждать. Он подбежал к лесенке и, поднявшись на несколько ступенек, протянул вверх связанные руки. Незнакомец, человек огромного роста и могучего телосложения, полоснул по веревкам ножом.

И вот они стоят, прижавшись спинами к перилам. Потирая ладонями отекшие кисти, Андриск слушает рассказ освободителя, судя по проницательному взгляду и твердым чертам лица, человека умного и решительного.

– Меня зовут Николаем. Я служил на царском корабле твоего отца Персея. Когда же ромеи сожгли наши македонские суда или увели их к себе, перешел на службу к Селевку, а затем к Антиоху. Меня уже считают сирийцем. Когда Деметрий, бежав из Рима, оказался в Тире, я стоял там на починке. Мне выпала честь отвезти царевича в Лаодикею, где его с ликованием встретил народ. Тогда он нам казался орлом, а теперь всем известно, что это пьяный петух. – Он вытащил свиток папируса с обломанной царской печатью и, протянув его Андриску, сказал: – Вот письмо, которое Филарх должен был вручить ромеям.

Андриск взял папирус и, быстро пробежав его глазами, прочел вслух:

– Примите задержанного в Антиохии самозванца, объявившего себя Филиппом…

– Самозванца! – громко расхохотался моряк. – Сам он самозванец. Антиохийцы уверены, что ромеи убили царевича и вместо него подсунули какого-то пьянчужку. Тебя же я сразу узнал. Помню тебя мальчишкой, как ты по верхней палубе носился.

– Так это был ты, – нашелся Андриск, лихорадочно соображая, что еще мог делать ребенок на верхней палубе. – Ты удержал меня, когда я хотел забраться на деревянную статую на носу.

– Это была статуя Артемиды! – подсказал Николай. – И судно по статуе называлось «Артемидой». Крупнее этого корабля никто не строил, кроме сиракузян. Говорят, на нем Эмилий Павел привез в Италию свою победу над Персеем.

– А мы куда путь держим? – поинтересовался Андриск.

В глазах у моряка блеснули искорки.

– В Остию! Выполним царский приказ. Этого Филарха я связал. Вредный человечишка. Пусть прохладится в трюме. А в Остии мы его сдадим ромеям, расписку получим, как положено. А там, куда прикажешь, государь. Я перехожу к тебе на службу.

– Путь у нас один! – произнес Андриск, вскидывая голову. – В Пеллу!