Карфаген смеется

Париж – не просто шлюха. Это настоящая королева шлюх, презирающая сутенеров, отгоняющая поклонников небрежной лестью, знающая: пусть красота увядает понемногу с каждым годом, но можно сохранить изящество и привлекательность, ведь то, чего лишает природа, легко вернет косметика. У Парижа, конечно, нет никакого золотого сердца. Этот город – как холодная продажная богиня, оценивающая секс точно так же, как взвешивают сладости. Богиня может быть удивительно чопорной, но, по сути, остается провинциальной матроной. Она придает большое значение внешности. Она знает точную цену всем добрым чувствам, и она продает романтику в розницу по граммам. Она – кружева, накрахмаленные до каменной твердости. Она – корсет, стягивающий кости. Она – ароматная приманка для мух; иллюзия наслаждения, способная лишить вас всех наличных денег с нежной девичьей улыбкой. Одна улыбка – сто франков. Очарование имеет свою рыночную цену, ее назначали бы на фондовой бирже, если бы кто-то когда-нибудь осмелился раскрыть правду. Но никто не решится, а если и посмеет, его все равно не услышат, ведь Париж, больше чем любой другой город, увлечен путаницей, маскировкой, обманом. Всем известно: где двусмысленность, там и деньги. Немногие парижане готовы согласиться с банальной мыслью: чем больше человек рассуждает о любви, флирте, проявлениях бессмертного чувства, тем чаще он демонстрирует жадность, продажность и необоримую жестокость. Ласковые слова зачастую неразрывно связаны с жадностью, которую они маскируют.

Париж играл роль великой куртизанки на протяжении сотен лет. Город терпел поношения (а каким шлюхам не приходится от них страдать?) и даже иногда переживал эпохи вынужденной добродетели, домашней скуки, нерешительного раскаяния. Но шлюха очень скоро возвращалась к своему ремеслу, приподнимала алые юбки, надевала роскошные шляпы, являлась во всем блеске кокетства со слабым намеком на вульгарность и похабными гримасками. Но как она злилась, когда возникали сомнения в ее добродетели! Как она вопила и взывала к закону! Кроме того, не получая ответа на свои просьбы, она окончательно забывала обо всех претензиях на благовоспитанность. Она переходила в наступление. И все же случалось, что человек, которому она угрожала, ничего не пугался – тогда она снова начинала говорить нежным голосом, смирялась, потупляла глаза, смягчалась, бормотала извинения и выражала дружелюбие, распахивая свои утешительно-роскошные объятия. Позже, почувствовав, что может безнаказанно достичь цели, шлюха убивала своего предполагаемого завоевателя, когда он спал, раздевала его донага и выбрасывала тело из экипажа в реку.