Карфаген

В современной литературе была сделана попытка пересмотреть традиционную датировку основания финикийских колоний в южной Испании. Ю.Белох, полностью отрицавший достоверность исторического предания, как библейского, так и греческого, утверждал, что финикийская торговля в Испании началась только в VIII в.[86] П.Диксон полагал, что нет материалов, позволяющих датировать основание Гадеса временем около 1100 г., поскольку финикийские памятники из этого района датируются периодом не ранее VIII в.[87] Примерно такую же позицию занял и Д. Д. Петере, датировавший основание Гадеса временем около 850 г.[88] Развивая эту точку зрения, Карпентер утверждал, что путешествия финикиян в конце II тысячелетия в Тартесс неправдоподобны. По его мнению, до появления на Пиренейском полуострове греков, т.е. до VII в., торговля здесь вообще отсутствовала; древнейшие же финикийские материалы датируются, как он полагал, VI в.[89] П. Бош-Гимпера развил стройную и на первый взгляд убедительную систему доводов, долженствующих опровергнуть традиционную хронологию. По его мнению, в XI в. финикийской торговле препятствовали гегемония на море чакара и филистимлян, затруднявшая даже египетское мореплавание, а также военные действия ассирийцев. Финикийская торговля, как полагал П. Бош-Гимпера, началась в Западном Средиземноморье только в X в., когда была основана Утика[90]. А. В. Мишулин, основываясь на отсутствии археологического материала предшествующего периода, считал возможным датировать начало финикийской торговли в Западном Средиземноморье VIII-VII вв., а колонизацию финикиянами Испании относил ко времени после основания колонии на Эбессе, т. е. к концу VII — началу VI в. до н. э.[91]

Однако все эти предположения представляются недостаточно обоснованными. Вряд ли деятельность «морских» народов, хотя бы филистимлян или чакара, могла серьезно отразиться на развитии финикийской торговли. Ведь морское пиратство было повседневным явлением в конце II тысячелетия до н.э. (ср.: Thuc., I, 5); сами финикияне не чурались морского грабежа и были достаточно сильными, чтобы дать отпор любому противнику. Рассказ Ун-Амуна, на который ссылается П. Бош-Гимпера, относится к периоду крайнего ослабления Египта. Только оно позволило пиратам из сравнительно малозначительного переднеазиатского города предпринять враждебные действия против египетского посла. Характерно, что царь Библа, согласно этому рассказу, также отнесся к Ун-Амуну с большим высокомерием и предоставил ему кедр только после многократных и унизительных для достоинства Египта просьб. В то же время повесть о путешествиях Ун-Амуна не содержит каких-либо данных, которые свидетельствовали бы о враждебных взаимоотношениях финикиян Библа с филистимлянами и чакара или о слабости финикиян. То обстоятельство, что правитель Библа не хотел защищать Ун-Амуна от преследования чакара, еще не свидетельствует, что он не мог этого сделать.[92]

Походы Тиглат-Палассара I, на которые ссылается П. Бош-Гимпера, завершились лишь захватом на непродолжительное время Арвада, Библа и Сидона[93]. Тир оказался вне сферы завоевательных операций, предпринятых Ассирией. В период XI-X вв. ассирийские цари были заняты не столько военными захватническими операциями, сколько борьбой за укрепление своей власти и обороной от нашествия арамейских племен.[94] Таким образом, и филистимляне вместе с чакара, и ассирийцы вряд ли могли так эффективно, как это представляется П. Бошу-Гимпере, воспрепятствовать развитию финикийской торговли.

Утверждение А.В.Мишулина о том, что древнейшие финикийские археологические материалы, найденные в Северной Африке и иных районах Западного Средиземноморья, датируются временем не раньше VII в.[95], явно ошибочно.

B. Ф. Олбрайт, анализируя древнейшие финикийские изделия из слоновой кости, найденные в Кармоне, пришел к выводу, что они стилистически весьма близки не только соответствующим памятникам IX-VIII вв. из Самарии и Арслан-Таша, но и изделиям, открытым в Мегиддо и датируемым XII в.[96] Объектами финикийской торговли были к тому же чужеземные изделия нефиникийского происхождения, подражания им, либо благовония, масла и т.п.—все то, что по своей природе не могло сохраняться в течение длительного времени[97].

Наконец, южное побережье Пиренейского полуострова в археологическом отношении изучено еще далеко не достаточно. До настоящего времени точно не определено местоположение Тартесса. Раскопки Гадеса практически невозможны, так как на острове Сан-Себастьян, где находился город, в настоящее время расположена военная база. То, что сделано здесь до настоящего времени А. Шультеном, является поэтому не более как предварительной археологической разведкой[98].