Кари Мора

Прихватила с собой большой флакон с жидкой подкормкой для фруктовых деревьев, приобретенный в «Хоум депо»[47]. Обвисшая на петлях калитка, ведущая в боковой дворик, была не заперта, и она решительно толкнула ее от себя.

Усевшись на пластмассовый молочный ящик в заросшем заднем садике, Кари осмотрела манговое деревце. Потрогала его. Легкий ветерок слегка касался ее волос, тихо шуршал листвой. Кари полила корни подкормкой из флакона, стараясь не забрызгать ствол – манговые деревья этого не любят.

Женщина, живущая по соседству, как видно, услышала скрип калитки и теперь наблюдала за Кари сквозь дырочку в заборе. Когда она увидела, что та поливает манговое деревце, ее напряженное лицо разгладилось. Высунулась, предложила Кари свою стремянку – на случай, если той захочется заглянуть на чердак. Кари вошла в дом.

В спальне сквозь дыру в крыше ярко светило солнце. Вторая спальня была покрашена только наполовину: безвестный маляр успел покончить только с одной стенкой, но на противоположной у него, похоже, кончилась краска – от начатой полоски под потолком к полу сбегал размашистый зигзаг, под которым валялась окаменевшая малярная кисть. Рядом с ней на пыльном и закрутившемся по углам коврике лежала пустая пивная бутылка. А вот полы, выложенные плиткой, оказались в полном порядке.

Вандалы здесь тоже особо не похозяйничали – лишь на одной из внутренних стен обнаружилась надпись «огилви пацилуй меня в жопу» с накаляканной рядом картинкой, изображающей, судя по всему, этого самого Огилви с ослиными ушами. Судя по высоте, на которой располагалось это художество, просто какие-то детишки баловались. А вот флакончиков из-под крэка и даже пустых упаковок от всякой еды вроде чипсов, слава богу, вроде не видать. Из-под отсыревшей штукатурки ощутимо попахивало плесенью. Комод шатался на перекошенных ножках.

«Просто чудо, а не дом», – подумалось Кари.

А вот на чердаке – беда. Обрешетка стропил основательно прогнила. В углу, над кухней, она нашла какое-то гнездо, сплетенное из травы и обрывков ворсистой теплоизоляции. Присела на корточки, внимательно осмотрела чью-то заброшенную обитель. Крысы? Нет, скорее всего, опоссум – ну да, точно опоссум. Вон запасной выход видно – в дополнение к основному «парадному». В свое время Кари приходилось из опоссумов и супчик варить – когда в доме было совсем уж шаром покати. В джунглях ее обучили готовить похлебку из лесных крыс – уверяли, будто бы она помогает от коклюша, – но потом она выяснила, что супчик из опоссумов по тому же рецепту ничем не хуже на вкус и столь же бесполезен в качестве лекарства. Кари вообще много чего умела. Никакого опыта в настилке крыш у нее не было, но она была уверена, что научиться можно чему угодно.

Несмотря на солнце, на дом вдруг обрушился сильный ливень, барабаня и тарахтя по крыше у нее над головой. Сверкающей на солнце водяной колонной повалился в дом сквозь дыру в крыше. Она подставила руку под струи, словно так его можно было остановить. Через несколько минут ливень столь же неожиданно прекратился. Кари выбежала из дома в садик, над которым курился сырой парок – в надежде посмотреть на радугу. И точно – вон она.

Соседку, миниатюрную и морщинистую, звали Тереза. В Америке она оказалась уже в пожилом возрасте – приехала с острова Ла-Гомера, что на Испанских Канарах. Знание тамошнего языка свиста – «сильбо гомеро» – позволяло ей экономить минуты на мобильнике, когда надо было связаться с сестрами, живущими в двух кварталах. Тереза предложила Кари два спелых плода манго со своего собственного дерева. Заботливо уложила их в ярко-оранжевый пакет универмага «Сейбор тропикал».

Соседи, как охотно объяснила бойкая старушенция, не дожидаясь вопросов Кари, выращивают разные сорта по своему вкусу. Вот кубинцы – Варгасы, к примеру, чей сын учится на дантиста, – предпочитают «прието». «Мадам Фрэнсис» – тот больше любят гаитяне, вроде семейства Тусса вон там, неподалеку, у них дочка тоже учится, только на юриста. Сорт «нилам» в ходу у Видиапати – они из Индии, бухгалтерами в какой-то букмекерской конторе трудятся, а сынок у них недавно медицинский окончил, продолжала она. Семейка с Ямайки совсем упёртая, от всего этого нос воротит, им только «джюли» подавай. «Упёртой семейкой» оказались Хиггинсы, чья дочь работала фармацевтом. Китайцы так и не определились, что им больше нравится, в свой салат из личи любые манго добавляют, у них свое кафе «Кантон», на Сто шестьдесят третьей улице. Старики всегда держали своего сыночка Велдона за полного балбеса, потому что у него одни песенки на уме. На всяких танцульках выступал, под именем рэпера Лав-Джонса. Но Велдон, он же Лав-Джонс, быстро поднялся в их глазах, когда купил собственную закусочную – всемирно известной сети «Папайз», каковое название соседка произнесла на майамский манер – «Папайяз».

Вдруг откуда-то издалека послышался свист – чистый и пронзительный. Он продолжался несколько секунд, постоянно меняя тональность.

– Простите, – извинилась соседка. – Нет ли у меня мешков для пылесоса, говоришь?