Карибы

Каравеллы ушли, а фрегаты с галеонами приступили к «потрошению» обездвиженной добычи. Каждый корабль наметил себе по жертве и приступал к её «разделыванию». Разрядив орудия одного борта по орудийным портам и палубам «жертвы», корабль тортугцев, наваливался на борт вражеского судна и к работе приступала абордажная команда. Правда дел для нею обычно было немного. Когда абордажная партия перескакивали на палубу испанского либо английского корабля, то оказывать им, какое-либо организованное сопротивление, особенно на верхней палубе, было практически не кому. Какое-то подобие сопротивление иногда оказывалось, на некоторых судах, только на орудийных палубах. Да и те обычно мгновенно подавлялись картечными залпами из пищалей и светошумовыми гранатами. Что в закрытых, небольших помещениях кораблей, действовало особенно эффективно.

К вечеру все девятнадцать захваченный галеонов, английских военных кораблей и каравелл, в сильно измочаленном состоянии, со переломанным рангоутов, с кое-как поставленным подменным такелажем, дотащились до порта Новгорода-Испанского, на рейде которого, с трудом пройдя через засоренный потопленными судами проход и застыли до утра, среди других ранее приведенных в порт призов.

* * *

Пока Тортугская эскадра добивала уходящие на запад корабли карателей, куча мала из горящих и поврежденных судов в проливе начала потихоньку распадаться. Часть судов взорвалась. Часть затонула. Часть все ещё пылала. Часть, чтобы избежать встречи с морских дном и с зубами акул, не смотря на повреждения, смогли добраться до побережья Эспаньолы, где и выбросились на берег или прибрежные отмели. Единицы, понесшие незначительный урон в оснастке, решили уходит на Кубу. Вот капитан одного такого «круглого» торгового судна, под «Святым Георгием», «Роза Корнуолла», то же решил уходить. Но переосторожничал, отклоняясь от все еще горящих и взрывающихся, разбрасывающих горячие обломки бывших собратьев по армаде и приблизился на недопустимое расстояние к недавно возведенным фортам Порт-Росса. За что тут же и поплатился. Рявкнули тяжелые крепостные «единороги» и многокилограммовые чугунные шары полетели в забывшего осторожность «купца». Ядра весом от сорока до десяти килограммов ударили в борта, по палубным надстройкам, такелажу с рангоутом. И если бортам, удары чугунных ядер, непоправимых видимых повреждений не нанесли, то надстройки разбивали в щепки, рвали такелаж, ломали рангоут. К счастью, как подумал капитан, не одну мачту не сбили и даже бушприт уцелел. Но его несчастье было впереди. Единственная двухпудовая бомба, выпущенная их «единорога» такого же калибра, почти промазала по судну, не попав в палубу, она ударила в правую скулу судна. И надо же было так подгадать случаю, что фитиль бомбы сгорел как раз в момент соприкосновения корпуса снаряда с носом «торговца». Раздался взрыв. Силой взрыва вырвало большой кусок борта, около носа, практически на уровне ватерлинии. В образовавшуюся большую пробоину ворвались воды пролива и пронеслись по нижнему трюму до кормы, по пути взламывая доски нижней грузовой палубы и врываясь в новые помещения, заполняя их водой. Зарываясь носом в воду, при этом, клонясь на правый борт, «купец» стал быстро погружаться, с наклоном на нос, в воды пролива. И уже через десяток минут на поверхности пролива почти ни чего не напоминало о недавно идущем паруснике. Только мелкие обломки дерева и иной легкий мусор покачивались на волнах.

* * *