Карим Хакимов: летопись жизни

Причин для этого было немало. В первую очередь, большую роль играла географическая удаленность европейского театра боевых действий от Волги, Урала и Центральной Азии. Для азиатских и кавказских народов, а также жителей Татарии и Башкирии европейские проблемы были очень далеки, а для узбеков, таджиков, казахов, туркмен – и подавно. О какой солидарности мусульман с православными сербами можно говорить?

Кроме того, неславянские народы, относительно недавно вошедшие в Российскую империю, не имели опыта войн с Западом. У них не было счетов ни с Францией, ни с Германией, ни с другими европейскими державами, образно говоря, не было исторических счетов с Наполеоном, а стихотворение М.Ю. Лермонтова «Бородино» ничего им не говорило. Это в значительной степени объясняло их индифферентность к конфликту в Европе.

Это царская власть понимала и до 1916 года «инородцев» из Туркестана, да и с Кавказа («Дикая дивизия» – исключение) на военную службу либо не призывала, либо призывала очень ограниченно, для службы в местных гарнизонах. Но и это вызывало огромные проблемы, а после начала призыва мусульман из Средней Азии в царскую армию там прокатилась волна антирусских восстаний, где на жестокость восставших власть ответила не менее жестко. Однако мусульмане из исторической части России на военную службу призывались с самого начала войны.

В случае с Хакимовым отстраненность от противостояния европейских наций дополнялась уже полученной им дозой марксистской пропаганды от Ковалевского, который ему, совершенно очевидно, говорил о том, что интересы «низов» и верхов Российской империи абсолютно не совпадают, что славянским и неславянским народам заваривающаяся в Европе каша совсем не нужна. К тому же сам Ковалевский не мог поддерживать войну, а тем более победу в ней России, которая планировала усилить свои геополитические позиции и однозначно не дала бы в этом случае Польше независимость.

Тогда, разумеется, Карим и понятия не имел о том, что именно итоги Первой мировой войны, развал и раздел Османской империи создадут широкий театр для политической стратегии будущего мощного государства, которое возникнет на обломках Российской империи и чьи интересы он будет защищать.

Поэтому у нашего героя те пацифистские и антимилитаристские настроения, которые возобладали в России в 1916–1917 годах, имели место с самого начала, еще до начала мировой бойни, изменившей лицо мира. Он еще в 1914 году пытался заниматься антимилитаристской пропагандой вместе со своими друзьями, которые с тех же шахт были призваны вместе с ним на военную службу и с которыми он образовал антивоенный кружок. Попытка создания этого мини-подполья была явно преждевременной и неудачной, говорила лишь о недостаточной политической зрелости Карима, который с горячностью молодого человека начал пропагандировать недавно усвоенные им марксистские тезисы. Деятельность их подпольного кружка царская охранка оценила и установила за ним пристальное наблюдение, которое уже не снимала до 1917 года. До последних дней своего существования она оставалась профессиональной, но изменить вектор развития событий и решить социально-экономические и политические проблемы России не могла.

Для Карима с началом войны стала очевидна бесперспективность на том этапе пацифистской пропаганды, да и воевать он не хотел. Поэтому совсем не счел зазорным за взятку уже в самом начале войны, в сентябре 1914 года, купить себе «белый билет» (в одной из своих автобиографий К.А. Хакимов пишет, что это было в августе 1914 года)[31]. Здоровье – застарелая астма и подозрения на туберкулез – позволяло это сделать. По неизвестным нам причинам он решил вернуться на канибадамские шахты. Что он там искал, непонятно. Вряд ли он мог рассчитывать, что, официально признанный по фальшивым бумагам туберкулезным больным, он сможет устроиться на шахту работать. Может, его кто-то туда направил, и это было не его собственное решение? Скорее всего, он уже решил для себя начать новую жизнь пропагандиста-революционера. Но условий для этого в Канибадаме было еще меньше, чем в армии. Попытки молодого парня заняться антивоенной пропагандой были быстро пресечены властями еще до того, как он доехал до прежнего места работы: просидев трое суток под арестом на станции Серово, он под поручение письмоводителя был отпущен домой.

Так малообещающе, в отличие от поездки того же А.-З. Валиди, закончился для Хакимова его первый туркестанский «тур». По сути, он оказался у разбитого корыта: ни денег, ни работы, ни карьеры, ни даже членства в РСДРП к тому моменту у него не было. Не было и вообще никакого понимания, что делать дальше.