Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

О своей брошюре я в газетах ничего не нахожу. Заговор молчания опять в полной силе (30/43).

Проклятая буржуазия! Опять она замалчивает творение пролетарской партии. Мы забыли указать, что брошюра Энгельса вышла анонимно. Забыл об этом, по всей видимости, и обиженный автор. Получается, что буржуазия-то и знать не знала, против кого устраивает свой заговор. О мотивах поведения этих господ и гадать излишне: просто от гнусности своей выбрали они для замалчивания какую-нибудь анонимную брошюру. Плюнули наугад – попали в Энгельса.

Но что же такое значит все-таки «заговор молчания»? Вернемся к началу настоящей главы и обратим внимание на даты – это всегда полезно при работе с марксистскими источниками. Цитированное у нас в начале письмо Маркса к Энгельсу датировано 2 ноября. Книга поступила в продажу в середине сентября. Полтора месяца продается огромный том – и никаких отзывов в печати…

Вот как освещен этот момент в современной строго научной монографии проф. Д. А. Рахмана «Великий учитель рабочего класса. Жизнь и учение К. Маркса»:

«В сентябре 1867 г. вышел в свет первый том “Капитала” тиражом в одну тысячу экземпляров. Сбылось то, о чем мечтал Маркс долгие годы. Теперь, думал он, начнется новый период – период борьбы за теоретические положения, изложенные в “Капитале”, в которых научно доказана неизбежность перехода от капитализма к социализму. Буржуазные профессора политической экономии, наверное, будут защищать свое и попытаются опровергнуть теоретические выводы, изложенные в “Капитале”. Начнется, таким образом, борьба против ограниченности и пошлости официальной экономической науки. Борьба была стихией Маркса.

Однако надежды Маркса не оправдались. Кроме рецензии немецкого доцента Е. Дюринга никаких откликов на появление “Капитала” в печати первое время не появилось. Буржуазные экономисты организовали заговор молчания»[156].

Видимо, на это и жалуется Маркс в том самом письме к Энгельсу от 2 ноября 1867 г.?

Нам кажется, что в свете незначительного срока, прошедшего от выхода книги, горькая жалоба Маркса, если понимать ее в духе Рахмана, демонстрирует такое нетерпение, какое пристало лишь капризному, избалованному дитяте. Как известно, Маркс не был избалован рецензиями на свои научные труды. Тем не менее на сей раз, как видно, фортуна хохотнула. Проф. Рахман, по марксистскому обычаю, привычно врет. Именно в «первое время», в ближайшие дни, недели, месяцы отзывы немецкой буржуазной прессы посыпались один за другим.

Что-то в Природе соскочило с резьбы…

Всего появилось около десятка анонимных отзывов в различных «буржуазных» – либеральных и прочих – газетах Германии. Все эти рецензии, написанные заведомо с буржуазных позиций, отмечали высокие научные достоинства книги. Две из них вышли прямо в те дни, когда сочинялось цитированное жалобное письмо, – о чем писавший его, сидя в Лондоне, еще не знал.

Трудно было бы подобрать рациональное объяснение подобным чудесам, если бы мы не знали, откуда что взялось. Упомянутые отзывы – все до одного – были изготовлены Энгельсом и Кугельманом[157]. С одобрения и при активном участии центрального персонажа.

«Чтобы сломить заговор молчания официальной буржуазной науки вокруг первого тома “Капитала” К. Маркса, Энгельс прибег к “военной хитрости”, написав в буржуазные газеты ряд рецензий с критикой “Капитала” как бы с буржуазной точки зрения…» (31/571) – информирует нас Издатель в примечании к странице 293 тома 31 «Сочинений и писем» наших основоположников. Открываем указанную страницу и читаем:

Люди Мейснера в Лейпциге, по-видимому, еще долго будут тянуть с распространением книги. Все еще нигде нет объявлений. Как ты думаешь, не напасть ли мне на книгу с буржуазной точки зрения, чтобы двинуть дело? (31/293).

Письмо Энгельса Марксу от 11 сентября 1867 г. Книга еще не поступила в продажу.

Тот факт, что уважаемый Издатель соврал и не покраснел, и другой даже факт, что Маркс в предисловии ко второму изданию I тома откровенно соврал (мы не знаем, умел ли он краснеть), – оба эти факта тускнеют для нас перед третьим фактом, что милейшего Энгельса застаем мы в тот момент, когда он, кажется, готов совершить дурной поступок.

Признаемся, на нас вся эта история произвела большее впечатление, чем места из переписки, цитированные нами до сих пор. Там все было – политика, а политика, что ни говори, дело грязное. Но тут – наука. Если хотите – культура! И те же методы…