Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»

…Рошер – истинный представитель профессорской учености. Лженаука, как говорит Фурье (30/497).

…Какая самодовольная, чванливая, в достаточной степени ловкая эклектическая бестия… Его существенной особенностью является то, что он не понимает самих вопросов, и потому его эклектизм сводится в сущности лишь к натаскиванию отовсюду уже готовых ответов; но и здесь он не честен, а всегда считается с предрассудками и интересами тех, кто ему платит! По сравнению с такой канальей даже последний бродяга – почтенный человек (30/518).

Не нужно думать, что вышеприведенная оценка – плод долгого и углубленного изучения монографии Рошера. В том же самом письме, на предыдущей его странице, Маркс сообщает:

Что касается Рошера, то я смогу только через несколько недель взяться за эту книгу и набросать кое-какие замечания о ней…

Лассаль так и не дождался каких-либо «замечаний» Маркса по существу написанного в книге Рошера. Нам думается, это не только по недостатку времени у пролетарского мыслителя. Неспроста ведь сказано: «в достаточной степени ловкая бестия». Неспроста и следующие слова в том же самом письме:

Этого молодца мне придется приберечь для примечаний. Для текста такие педанты не подходят (30/517).

Ибо в тексте надо говорить по делу, а в примечании можно попросту лягнуть – и в кусты. Что и находим мы на страницах «Капитала» (все о Рошере):

…И подобного рода эклектическую профессорскую болтовню… (23/102).

…Тот же самый «ученый» замечает еще… (23/217).

…Наряду с действительным невежеством апологетический страх перед добросовестным анализом стоимости и прибавочной стоимости… (23/229).

…Их жалких немецких подголосков вроде Рошера и других (23/273).

И тому подобное – все сплошь в сносках, ибо для текста… (см. выше). Мы не приводим здесь цитат из Рошера, столь своеобразно прокомментированных Марксом (в примечаниях же), так как в данный момент их содержание к делу не относится. К тому же есть указания на то, что Маркс не всегда цитировал противников точно (к этому вопросу мы вернемся впоследствии).

К сожалению, такие «замечания» Маркса не назовешь критикой по существу. Знакомый Марксов прием низкой манеры критики мыслителей вместо критики мыслей. Так проще, а кому не нравится – возражайте, выступайте, давайте поводы для новых оскорблений. Это и есть «в высшей степени полезная полемика», ибо ругань – беспроигрышный научный аргумент.

Ввиду описанной нами ситуации мы находим весьма странным, что Маркс ожидал от Рошера каких-то возражений на «Капитал». Нам кажется, что ни один человек, умеющий уважать себя и других, не откликнулся бы на подобную «критику» – в таких случаях говорят: собака лает, ветер носит.

Тем временем оперетта «Заговор молчания» распространилась со сцены на аудиторию, вовлекая публику в затеянный Марксом и Энгельсом шутовской хоровод.

Начали появляться уже настоящие отзывы – главы лассальянского Всеобщего германского рабочего союза И. Б. Швейцера, философа-самоучки рабочего И. Дицгена, Л. Фейербаха, наконец и профессора Е. Дюринга (того самого, но пока еще без «анти-»). Все отзывы были положительными, вопреки тому (а что, если благодаря тому?), что, как сокрушался Маркс, рецензенты «не понимали самого существенного»[159].

Недовольство Маркса вполне могло быть лицемерным. Главное, «создать шум», это важнее, чем то, как статьи написаны, – не сам ли Маркс сказал это несколько недель назад?

В целом реакцию публики на выход в свет I тома «Капитала» Ф. Меринг резюмирует так:

«Его диалектический метод был им действительно непонятен. Это обнаруживалось, между прочим, в том, что даже люди, не лишенные лучших намерений, а также и экономических знаний, лишь с трудом разбирались в книге Маркса. И напротив, люди, весьма мало подкованные в экономике и более или менее враждебные коммунизму, но некогда хорошо усвоившие диалектику Гегеля, отзывались о книге Маркса с большим одушевлением»[160].