Карл Маркс: Капитал

Это была привычная жалоба. «Увы, мы слишком привыкли к таким оправданиям незаконченной работы», — говорил Энгельс несколько лет спустя, перечитывая старые письма. Но что касается других задержек в работе, то они были вполне оправданны: дочь Элеонора слегла с коклюшем, у жены начался нервный срыв, в ломбарде и магазине, торгующем в рассрочку, требовали уплаты. Маркс мрачно шутил: «Не думаю, что кто-либо когда-либо писал о деньгах, настолько нуждаясь в них». Почти ничего не написав в то лето, он в конце сентября обещал прислать рукопись через две недели, — но через месяц признался, что «нужны еще несколько недель, прежде чем я смогу выслать рукописи». Все замышлялось против него, даже мировой экономический кризис, потерпев неудачу так скоро, спровоцировал плохое настроение и так принес ему «ужасную зубную боль».

К середине ноября, на шесть месяцев позже намеченного срока, Лассаль от имени своего берлинского издателя мягко поинтересовался, близка ли книга к завершению. Маркс ответил, что отсрочка «означает лишь стремление предоставить ему как можно большую ценность за его деньги». Как он объяснял:

Стиль всего того, что я написал, кажется подпорченным моими проблемами с печенью. Поэтому у меня двоякая причина не позволить этой работе испортиться по медицинским причинам: это результат пятнадцатилетнего исследования, то есть лучших лет моей жизни; в ней впервые научно разъяснена идея общественных отношений.

Поэтому мой долг перед Партией в том, чтобы эта вещь не была искажена чем-то вроде тяжелого, деревянного стиля, характерного для больного печенью…

Я закончу через четыре недели, лишь начав, на самом деле, подлинный процесс.

Это наверняка удивило Лассаля, который еще тогда, в феврале, полагал, что текст находится в завершающей стадии. Энгельс тоже был почти в шоке. Маркс, выслав, наконец, в Берлин посылку в январе 1859 года, написал ему: «Размер рукописи где-то 12 печатных листов (3 части). И не пугайся: хотя дано заглавие «Капитал в целом», в них еще ничего нет о самой сути капитала». После громкого и долгого звона фанфар он выступил вперед с тоненькой книжицей. Половина книги представляла собою просто обзор теорий других экономистов, а единственным разделом, приковывающим внимание, было автобиографическое предисловие, повествующее о том, как чтение Гегеля и журналистская работа в «Рейнише цайтунг» подвели автора к заключению, что «анатомию гражданского общества надо видеть в политической экономии».

По мере того как день выхода книги начинал смутно вырисовываться, Маркс играл смелую роль торговца-зазывалы, предсказывая, что книга, носившая ныне название «К критике политической экономии», выйдет на разных языках и восхищаться ею будет весь цивилизованный мир. Но его друзья были в смятении: немецкий социалист Вильгельм Либкнехт сказал, что ему еще никогда не приходилось читать книги, которая настолько бы его разочаровала. Вышло несколько рецензий. «Все тайные надежды, которые мы так долго лелеяли по поводу книги Карла, были разрушены заговором молчания со стороны немцев, — жаловалась Женни Маркс. — Вторая часть может заставить лежебок выйти из летаргического сна».

Появление продолжения предполагалось через несколько месяцев. Теперь Маркс точнее установил срок выхода книги, назначив его на декабрь 1859 года, чтобы завершить свои тезисы о капитале, отсутствовавшие в «Критике». Но весь следующий год тетради по экономике пролежали на его письменном столе неоткрытыми, так как он вел полемику с Карлом Фогтом из Бернского университета, используя газетные статьи, клеветнические действия и даже целую книгу. Это длилось до того момента, как прусский король, отпраздновав свою коронацию, объявил амнистию политическим изгнанникам и дал Марксу надежду на то, что он может вернуться домой и найти какую-нибудь газету в духе «Нойе рейнише цайтунг». Эта надежда послужила причиной долгой и безнадежной поездки в Германию в 1861 с целью поиска денег, — поездки, которая была профинансирована Фердинандом Лассалем. За этой поездкой последовало ответное гостеприимство, когда Лассаль решил приехать в Лондон на вторую Большую выставку в 1862 году. «Он тратит мое время, — ворчал Маркс во время третьей недели этого испытания, — и, что самое главное, этот болван считает, будто я не занят никаким «делом» сейчас, а только теоретической работой и могу просто убивать время с ним».