Карл Маркс: Мировой дух

Их деятельность разворачивается на четырех площадках: в Великобритании, оставившей от Маркса только социал-демократическую практику, без терминологии; во Франции, сохранившей от него только терминологию, без политической практики; в Германии и России, которые осуществят на деле две профанированные разновидности его теории: Германия сделает выбор в пользу национального тоталитаризма против коммунистического интернационализма; Россия осуществит национальный тоталитаризм под лозунгом интернационализма. И та и другая в большей степени были наследницами Бисмарка (то есть прусской диктатуры), чем Маркса.

Чтобы создать орудие захвата государственной власти (чего Маркс остерегался с самой юности), эпигонам придется тщательно переписать его биографию, а потом подвергнуть чистке его творчество, чтобы изъять оттуда все, что не поддастся карикатурному упрощению; наконец, им надо будет попытаться подтянуть стиль собственных писаний до его уровня, сделать их такими же острыми и публицистически хлесткими, чтобы присвоить себе право говорить от его имени.

Единственными, кто мог расшифровать черновики Маркса — «этот почерк, сокращения слов и целых фраз», как писал Лафарг, — были Фридрих Энгельс и две дочери Карла. Элеонора полгода разбирала пачки исписанных листков, множество писем, книг, коробок и свертков. По счастью, арендный договор на дом 41 по Мейтланд-роуд действовал еще год, так что у нее было время этим заниматься, хотя она тогда и переехала к Эдварду Эвелингу — журналисту-социалисту, с которым встречалась уже год, — несмотря на то, что он все еще не развелся. Ее сестра Лаура, жившая в Париже, помогала ей мало. Она в основном занималась детьми покойной Женнихен. Энгельс по-прежнему поддерживал деньгами обеих дочерей Карла, выполняя обещание, данное другу перед его смертью.

Четыре сестры Карла жили тогда слишком далеко, чтобы заботиться о будущем его произведений: одна находилась в Южной Африке, еще две, Луиза и София, в Нидерландах, четвертая, Эмилия, — в Трире. Хелен Демут перешла в экономки к Энгельсу. Ее сын Фредерик сблизился с Элеонорой, которая по-прежнему ничего не знала о их родстве.

Элеонора поместила в нескольких газетах в Лондоне и других городах Европы обращение к читателям, знавшим Маркса, с просьбой прислать ей для снятия копий и последующей публикации его письма или записки. Дочь Софии Лина Смит, жившая в Маастрихте, прочла это объявление в голландской прессе и разыскала в бумагах матери, умершей сразу после Карла, единственное сохранившееся письмо дяди: это было важное письмо Карла отцу, написанное в 1837 году, самое последнее (мы цитировали его в начале этой книги). К Софии это письмо перешло от матери после ее смерти. Понятно, какое значение ему придавали в семье. Ясно также, что, несмотря на неприятие сестрами Маркса его деятельности, они, как и мать, наверное, тайно гордились своим братом. Но Элеонора задумалась о том, понравилась ли бы отцу публикация частной переписки такого рода, и оставила письмо при себе.

Энгельс с согласия Элеоноры выудил из хаоса, царившего в доме Маркса, незаконченные рукописи второго, третьего и четвертого томов «Капитала», намереваясь издать их, что было обговорено с другом незадолго до его смерти. К остальным рукописям — ранним неизданным трудам — он не прикоснулся. Но ему все равно было трудно разобраться в этом ворохе. 30 августа он писал Бебелю, беспокоившемуся о том, как подвигается работа: «Если бы я знал, то не оставлял бы его в покое ни днем ни ночью, пока работа не была бы закончена и напечатана». Почему он пишет это председателю Социал-демократической партии Германии? Потому что сразу же после кончины Маркса руководители немецкой партии занялись его наследием, которое хотели присвоить и обнародовать. Гений научного социализма — немец, и сначала он должен воцариться в Германии.

За наследие Маркса сразу же началось соперничество в Германии, затем оно перекинулось в Россию. Ни в Англии, ни в Америке споров не будет, а во Франции они не примут большого размаха.

В октябре 1883 года Энгельс заболел, два месяца не вставал с постели и понял, что ему понадобится помощь, чтобы выполнить свою задачу. Именно в этот момент в Лондон приехал Карл Каутский, чтобы поздравить его с днем рождения. Молодой человек был тогда соратником Бебеля в Берлине. Каутский только что основал «Нойе цайт» («Новое время») — научный журнал немецкой партии. Он был врагом лассальянцев, почитателем Маркса и Энгельса, пылким читателем «Анти-Дюринга» и «Капитала». По собственному ли желанию он приехал? Может быть, он был прислан Бебелем? Во всяком случае, Энгельс посвятил его в расшифровку рукописей Маркса и представил Элеоноре, которая показала ему письмо 1837 года Карла отцу. Каутский хотел опубликовать его в «Нойе цайт». Элеонора возражала: письмо слишком личное. Энгельс предложил Каутскому работать вместе с ним над публикацией произведений Маркса. Каутский обещал подумать и вернулся в Берлин.