Карл Павлович Брюллов

В портрете княгини Е. П. Салтыковой (Государственный Русский музей) звучат мотивы почти бытового жанра: обширно развит в этом произведении интерьер с уходящими в глубину планами, с многочисленными предметами убранства, оживлена Салтыкова, как бы обращающаяся к собеседнику. Она не позирует, гордясь сословной избранностью и древностью своего княжеского рода, Брюллов захотел подчеркнуть ее непринужденность, ее радушие и женственность. Стремление передать красоту жизни проявилось у него и в большой композиции, изображающей сестер Александру и Ольгу Шишмаревых, спешащих на конную прогулку (1839, Государственный Русский музей). Жадным, не терпящим промедления обращением к красочности бытия приходится извинять эту резкую по колориту (как и портрет Салтыковой), затейливую и не во всем убедительную картину. Зато другая работа того же времени, портрет графини Ю. П. Самойловой, удаляющейся с бала (1839 - 1840, Государственный Русский музей), полна острого смысла, прямо связанного с современной художнику действительностью. Многозначителен сюжет этого произведения: человек гордый и прекрасный уходит от фальши двора, где жизнь превращена в маскарад, где царедворец с жезлом бога торговли (и посланца богов) Меркурия, указывает своему повелителю на печально стоящую Невинность в белом покрывале, где Мефистофель цинически издевается над толпой безликих масок. Самойлова же сбросила маску - «личину», полной грудью вдыхает чистый воздух за пределами дворцовых зал; огненный взор ее устремлен вдаль, и, словно охраняя девочку, привлекает она к себе свою воспитанницу.

Портрет И. А. Крылова. Масло. 1841

Понятная и едкая символика портрета была основана на фактах биографии Самойловой, независимо державшей себя по отношению к Николаю I и его двору, и на весьма известных «васильковых чудачествах» - любовных похождениях сурового царя: «Тут император Николай I набросан в костюме султана», - сообщал В. В. Стасов со слов самого художника.

Портрет А. Н. Струговщнкова.

Масло. 1840

Портрет Самойловой написан с подъемом, редким даже для Брюллова. Объяснить это можно не только ролью Самойловой в его жизни, но, прежде всего, искренним, чуть ли не страстным выражением переживаний самого художника в столице: это он уклонялся от «милостей» Николая, он давал злую оценку придворному быту. И он же славит красоту свободного человека, посвящая ему красочную живопись и патетическое выражение картины.