Карл Великий

Одновременно с завоеванием Фрисландии шла интеграция земель в долине реки Майн в состав империи. Дукат простирался от среднего течения Рейна, пересекал нижнее течение Майна, упираясь в границы с Тюрингией с центром вокруг Вюрцбурга, где сосредоточились гедены. А вот Эльзас, как и Алемания, продолжал оставаться буферной зоной (на границе с Баварией). Его герцоги, хотя и местные по происхождению, но в основном поставленные Меровингами, свой особый статус ярко продемонстрировали не в последнюю очередь через брак герцога Теодоса, таким образом желавшего породниться с лангобардской королевской фамилией. Трудности с наследованием в дукате в 725–728 годах облегчили или, наоборот, спровоцировали вмешательство Карла Мартелла в дела Баварии. Тогда он привез с собой в качестве пленницы близкую родственницу из рода Агилольфингов, позже взял ее в жены и тем самым породнился с этим старинным родом. И все же заключенные узы породили немалые сложности, приведшие в 788 году к смещению герцога Тассилона и временному исчезновению Баварии как самостоятельного политического образования.

Затем Карл Мартелл вторгается в Саксонию вплоть до нижнего течения Везера. Это означало конфликт между франками и саксами, продолжавшийся почти три поколения. Кроме того, Карл Мартелл объявился в Аквитании, области южнее Луары вплоть до Гаронны с центрами в Тулузе и Бордо. Их герцог Ойдон сумел зиться не только от басков, но и от мавров, в 711 году вторгшихся в империю западных готов, окружив Нарбонн на Пиренеях. Герцогу Ойдону удалось отразить агрессию в 721 году под Тулузой, но затем по тактическим соображениям он предпочел блокироваться с одним из местных вождей. Карл не захотел считаться с этим статус-кво, в 731 году форсировав Луару, напал на Ойдона, чей партнер стал жертвой межмусульманского соперничества, в то время как его противник вторгся в Аквитанию, где сжег дотла Бордо и Пуатье. В октябре 732 года Карлу удалось отразить атаку арабов между Туром, где находилась франкская святыня — мощи святого Мартина, и Пуатье. Эйнхард с восторгом говорит даже о двух крупных битвах.

Эта победа, навсегда покончившая с экспансией мавров на север, объясняет, почему впоследствии историки преподносили ее как великое деяние Карла Мартелла, к тому же увидев в ней «спасение Запада» от ислама, сравнимое разве что с победой принца Евгения Савойского, одержанной им над турками под Веной в 1683 году. Современные исследователи, наоборот, акцентируют политические последствия этой оборонительной кампании, закрепившей прежде всего господство франков на юго-западе Галлии, помогшей подготовить окончательное завоевание Аквитании в приближающиеся десятилетия и начать франкскую экспансию на противоположном берегу Гаронны вплоть до атлантического побережья и за Пиренеями.

Не в последнюю очередь это вторжение в юго-западные районы преследовало цель изменить политические условия в прилегающей Бургундии; между прочим, не без помощи короля лангобардов. Что происходило опять-таки через передачу важнейших церковных постов надежным последователям. Так было в Орлеане, Отёне, Маконе, Лионе, но также в Лангре и Оксере. Это «огосударствление церкви» (Фридрих Принц), а именно вытеснение дотоле влиятельных древних епископских династий в угоду собственным сторонникам и масштабная раздача церковного имущества, создало новую властную основу для мажордома далеко за пределами Австразии.

«Железное время» Карла Мартелла заложило фундамент, на который могли опереться его приверженцы. Авторитет Карла получал международное признание. В 739–740 годах папа Григорий III обратился к вице-королю (subregulus) с просьбой о поддержке в противостоянии с донимающими его лангобардами. При этом папа переслал Карлу ключ от гробницы апостола Петра, мощи и звено от его цепи. Это был еще один знак того, что Рим все более отдаляется от Византии. Уже в 732 году папа впервые датировал официальный документ не в восточноримском стиле, в зависимости от кесаревых лет, а как бы на основе «нейтрального» года инкарнации, то есть года рождения Христа. Правда, Карл Мартелл ограничился дружескими выражениями благодарности. О военном содействии и тем самым о конфликте с королем лангобардов, прикрывавшим его с фланга в процессе перекраивания Бургундии, он даже не помышлял. О реакции знати на подобную авантюру суждено было вскоре узнать сыну Карла Пипину.