Карл Великий: реалии и мифы

Преемственность на троне стала ведущей темой всех политических трактатов XIV–XV веков, в которых Карл Великий представлялся как предок нынешних королей. Так, Филипп де Мезьер в «Сновидении старого паломника», наставлении будущему Карлу Безумному, неоднократно пишет о Карле Великом как о предке короля: «твой великий предшественник (predecesseur), твой великий отец и крестник (parrain), великий отец, предок и крестник». Жан де Монтрей в трактате «Regali ex progenie» подчеркивает прямую линию через возврат Каролингов при Филиппе Августе («вернул корону потомкам Карла Великого») на троне Франции «рода Карла Великого до наших дней». Он же в трактатах 1409–1413 годов намечает последовательность трех династий: «Во Франции было три династии королей: первая Меровингов, вторая Пипина, отца Карла Великого, третья Гуго Капета… Он происходит по отцу от Карла Великого, а по матери от императора тогдашнего». «Песнь о Гуго Капете» (вторая половина XIV века) также намекает на императорские корни Гуго Капета, но не проясняет его связи с Карлом Великим. В XV веке проблему ловко обходили и писали просто: «затем на трон пришли Капетинги, которые были родственны (apparentes) Каролингам». Во второй половине XV века Людовик XI уже спокойно говорит о своих «меровингских и каролингских предках».

Имя Карл для наследников французского трона, появившись в период reditus при Филиппе Августе, приобрело особую значимость в XIV веке в контексте пророчества иоахимитов, ставшего формулой французского мессианства, о том, что Карл, сын Карла из рода Каролингов и дома Франции будет последним императором, восстановит империю Карла Великого и реформирует церковь. И Карл Мудрый стал первым королем Франции, кто присоединил к своему имени цифру: он называл себя Карлом Пятым, а его окружение Карлом Великим Пятым (Charlemaigne le Quint de ce nom). Так он собственноручно подписывал книги своей библиотеки. Возможно, названный Карлом в честь крестного отца Карла Алансонского, брата Филиппа Валуа, он хотел, ввиду всего десятилетнего пребывания Валуа на троне, связать себя с прославленным, хоть и мифическим предком. Выбрав число 5 (хорошая цифра для адептов нумерологии), он вряд ли точно знал, что был именно пятым, но кто бы разобрался в последних Каролингах. Тема Карла как наследника Карла Великого на троне подхвачена в «Сновидении садовника»: «среди королей Франции, что были под именем Карла, ты пятый». Само имя интерпретируется как ясный свет (clara lux), «истинный свет страны и правосудия». Пророчество иоахимитов должно было сбыться при его сыне Карле VI, на которого возлагались большие надежды, и Филипп де Мезьер в «Сновидении старого паломника» убеждает его, что вскоре даже турки добровольно перейдут под его власть. Вновь это пророчество появляется в отношении его сына Карла VII: в «Балладе о коронации» 1429 г. сказано, что пришел последний Карл Великий» (voicy venir le second Charlemaigne). Карл VIII, подражая Карлу Великому, пытался завоевать Италию и назвал сына Карл-Роланд.

Но как могли сведущие люди одновременно говорить о прямых потомках Карла Великого и настаивать на салическом законе о наследовании по мужской линии, ведь одно исключало другое. Можно, разумеется, подозревать окружение королей в намеренной лжи, в использовании невежества французов в исторических корнях. Но был и иной аспект, более тонкий. У идеологов королевской власти — юристов и чиновников — могло произойти смещение понятий, поскольку слово «генеалогия» означало также каталог. Так называл в начале XV века нотариус и секретарь последовательность своих предшественников на конкретной должности чиновника. Раз наследование на должность короля идет от крови, они так и пишут, перечисляя всех предшествующих королей и не обращая внимания на то, были ли они на деле прямыми родственниками. Здесь сказалась важная роль чиновников в утверждении «королевской религии» и особенности их инструментария. Генеалогии, составленные ими, говорят не о родстве, а о наследовании, преемственности.