Карлики

В тот момент, укоряя себя, я ждал, что кто-нибудь меня утешит. И дождался-таки:

- Не ной, ты вовремя догадался, - подала голос Татьяна, сидевшая до сих пор молчком: боялась, что ее, как это уже бывало раньше, отправят в спальню. - Бруц разыскивал не вас, доктор, и не Бланцетти, а тебя. Если бы ты не оказался рядом с ними, то там бы не оказалось и Бруца. И на дне Большой Воронки лежали бы вы, доктор, а не... как вы его там назвали... гомоид, - заключила она.

- Что верно, то верно, - согласился Абметов, - я жив благодаря вам... И Бруцу. Но вы не находите, что ваши объяснения чересчур механистичны, математичны, если угодно. По-вашему выходит, что гомоиды как будто запрограммированы и ведут себя в точности согласно модели.

- Творения профессора Франкенберга несовершенны. Согласитесь, что чем несовершеннее человек, тем больше его поведение напоминает программу, оно более предсказуемо, что ли... Должно быть, с гомоидами то же самое... - Я ответил лишь для того, чтобы показать, что у меня на все готов ответ. Сам же я, честно говоря, ни в чем таком не был уверен.

- Кстати, вы мне не сказали, что Франкенберг погиб, и о своей беседе с ним вы то же умолчали. - Абметов вплотную подошел к тому, что знать ему не полагалось. Спасая нам жизни, я был вынужден сказать гомоиду, а заодно и Абметову, о своей встрече с Франкенбергом. И я дал понять, что большего он от меня не дождется:

- Ну раз я тогда умолчал, то вы, наверное, понимаете...

- Да, да, конечно. - Абметов настаивать не стал. Он поднялся, собираясь уходить:

- Я, пожалуй, пойду к себе... Что-то голова разболелась от всех этих приключений... Спасибо вам еще раз... - И он откланялся.

- О чем задумался? - спросила Татьяна.

Шел двенадцатый час ночи. Я только что закончил составлять отчет для Шефа. И я ответил ей так, словно теперь Татьяна мне не только подруга, но и коллега:

- У меня не выходит из головы то, как Шварц удивился, когда я спросил его, кому Франкенберг его предал. И почему он солгал?

- Кто солгал?

- Абметов. Он сказал, что Бланцетти сама направилась к Большой Воронке.

- А что в этом такого? - удивилась Татьяна.

- Абметов подхватил мою мысль о том, что Бланцетти собиралась совершить самоубийство, бросившись в воронку. Но если гомоиды убивают себя так, как рассказывал Абметов, то концы с концами не сходятся. Абметов говорил, что нестабильное сознание совершает не самоубийство, а убийство убийство своей второй половины. Следовательно, убивает та часть сознания, которая более агрессивна, чье число сублимации ближе к нулю. То есть убивать, не важно - себя или совсем другое существо, должен был Шварц, а не Бланцетти.

Думаю, было так: Бланцетти превратилась в Шварца раньше, чем говорит Абметов. Шварц потащил его к краю воронки, отсюда грязь на одежде Абметова. Что же между ними произошло... Позвони Абметову в номер, узнай, там ли он, - выдавил я из себя.

Татьяна бросилась звонить. Я же связался с Бруцем:

- Если Абметов попытается покинуть отель, ни в коем случае не дайте ему это сделать! - закричал я ему.

- Ха, - из комлога раздался идиотский смешок Бруца, - поздновато вы спохватились - уехал ваш Абметов. А зачем он вам?

- Хочу уточнить у него, с кем он был в вечер убийства.

- А разве не с вами? - с издевкой ответил Бруц.

- Какого черта, вам же не хуже моего известно, что в момент убийства Абметова со мной не было!

- Да, извините, забыл. А вот теперь вспомнил: некий господин Шлаффер сказал, что с восьми до девяти вечера они с Абметовым обсуждали всевозможные научные темы, и он даже готов эти темы перечислить. Полиция допрашивает тех, кто хочет покинуть отель. Она допросила Абметова, тот сослался на Шлаффера, а Шлаффер - на него. Поэтому полиция разрешила Абметову уехать. Так что все чисто.

- А где сейчас Шлаффер? - спросил я. На его издевательский тон мне было плевать

- Он уехал сегодня утром, - обрадовал меня Бруц.

- Почему я узнаю обо всем об этом только сейчас! - возмутился я.

- Об алиби Абметова я узнал от полиции лишь два часа назад, а следить за Шлаффером вы меня не просили, - сказал Бруц и холодно добавил: - Вы, господин Ильинский, все время даете указания, но информацией делиться не хотите, а это очень не по-товарищески...

Я выключил связь. Татьяна слушала мой диалог с Бруцем от начала до конца.

- Этот твой Абметов сущий дьявол, - сказал я ей.

- Я с самого начала это говорила, - ответила она. Думаю, в душе она прекрасно понимала, насколько ее замечание неуместно.

- Собирайся, мы возвращаемся, - скомандовал я.

ГЛАВА ПЯТАЯ

БЕРХ