Карлики-великаны

– Пошли, – велел Сууркисат Мумукину.

– А Тургений?

– Эта сволочь нигде не пропадет.

Мумукин засеменил следом, где-то в глубине души подозревая, что с

Тургением он встретится еще не раз.

На выходе их догнал Ванзайц:

– Стойте!

– Мумукин, если он потребует возмещения убытков – высоси ему глаз! -

Трефаил напрягся в ожидании нелегкого разговора.

Крушение башни застало Хольмарка в домашнем халате, шлепанцах и шерстяных носках. Запыхавшегося астронома, к счастью, волновала вовсе не компенсация.

– А вот эти… маленький такой, и те, в гардеробе… они кто?

– Они, батя, котовцы, – с воодушевлением ответил Мумукин.

– Кто? – не понял Хольмарк.

– Мужчины с чистым сердцем, горячей головой и холодными руками, – расшифровал Сууркисат. – Старик, говори скорее, что надо, и мы побежали. Кстати, где мы находимся?

– Остров Сахарин, восточное побережье.

– Что? – хором возмутились диссиденты. – Мы только позавчера отсюда свалили. – Мумукин с Трефаилом переглянулись, ткнули друг друга пальцами в грудь и крикнули: – Это ты во всем виноват!

– Есть хочу, – пожаловался Влас, стоявший чуть в стороне.

– А это кто? – Хольмарк задрал голову.

– Это наш кинконг, – махнул рукой Мумукин, потом упер руки в боки и ехидно посмотрел на Сууркисата. – Ты, кстати, обещался меня убить.

Трефаил поднес к самому носу товарища классическую дулю, свернутую по всем канонам жестикуляции.

– Может, я помогу? – Хольмарк деликатно потрогал Тургения за плечо.

Мумукин на секунду задумался, и посчитал разумным отказаться от предложения:

– Спасибо, не сейчас.

Влас снова прохныкал:

– Есть хочу.

– Фунтик голоден, – глубокомысленно произнес Трефаил.

– Я с вами. Можно? – попросил Хольмарк.

– Зачем? – удивились диссиденты

– Ну… я умный.

Оскорбительный смех был ответом пожилому астроному. Тургений и

Сууркисат знали, что самые умные – они.

– Что смешного? – обиделся Ванзайц. – Я открыл, что небо твердое.

Новый взрыв истерического смеха. Хольмарк отвесил лоботрясам по доброй плюхе.

– Э, Трефаил, чего он дерется?

– Не знаю. Э, мужик, ты что, серьезно?

– Да! – Хольмарк гордо тряхнул седой шевелюрой.

– Ну ладно тогда, а то шуток мы не любим, – проворчал Трефаил.

– Чего ты там насчет неба твердо знаешь? – Мумукин изобразил, будто всю жизнь увлекался астрономией.

– Ни с места! – Эм-Си в сопровождении скрюченных тыкчтынбеков вывалился из туннеля. – Именем гениального создателя е… – тут Кафка рыгнул.

– Фу, чмошник, – сморщились диссиденты.

– Что естественно, то не безобразно, – парировал котовец.

– Есть вещи, естественные до безобразия, – выдвинул аргумент Трефаил.

– А также естественные в своем безобразии и безобразные в своем естестве, – довел мысль до логического беспредела Мумукин.

– Карабулдык чикалдык! – приказал Эм-Си тыкчтынбекам.

– Сиктым на кутак! – рявкнули тыкчтынбеки и повалились на землю.

Эм-Си не расстроился. Он взбесился. Он прыгал, орал, но гордые затекшие чуреки упорно повторяли одно и то же, не в силах шевельнуться.

– Эк пацан переживает, – посочувствовал коротышке Влас. – Есть хочу.

– Так и ешь его, – разрешил Тургений. – Только не отравись.

В этот момент Кафка случайно нажал на спускной клапан. Раздалось подряд пять оглушительных хлопков, эхом отозвавшихся в недрах башни.

Отдачей Эм-Си унесло в черную дыру обсерватории, и, пока он поминал шайтан, иблис и чихпых, Тургений предложил смотаться. Влас подхватил всех троих и скрылся в тумане.

Когда Эм-Си выскочил на свет, морально разложившиеся тыкчтынбеки пребывали в религиозном экстазе: Бог живьем забрал на небо трех людей.

Удобно устроившись на плече великана, держась для верности за волосы

Власа, беглецы шумно обсуждали, чем накормить ребенка.

– Я думаю, – Унд Зыпцихь посильнее запахнулся в свой халат, – детей кормят молоком.

– Ага, а поят кашей, – поддержал Мумукин. – Нет, еппона мама, все наоборот: кормят кашей, а поят молоком.

– Прошу меня простить, – деликатно прокашлялся Трефаил, – а почему именно этими двумя блюдами?

– Бать, можно я объясню? – попросил Тургений.

Ванзайц милостиво разрешил.

– Так вот, недоумок, слушай. – Мумукин сделал яростное лицо. – Детей кормят кашей и молоком, чтобы они росли сильными и красивыми.

Сууркисат попытался со своего места обозреть всего Власа. Потом перевел взгляд на Тургения, исполненного гордостью за свои познания в педиатрии.

– А наш-то чем не удался?

– В смысле?

– Чем тебе наш пацан не нравится, спрашиваю? Малыш удался крепким, на лицо тоже не страшен, а уж насчет расти – куда еще? Вон какой вымахал, на паровозе не объедешь.

Поди поспорь! Железная аргументация.

– Ну а сам-то ты чего придумал?

– Смотри и учись.

Лицо Сууркисата приобрело то идиотское выражение, какое нацепляют на себя все те, кто ни разу не видел живых детей.

– Скажи мне, милый ребенок, чего ты хочешь поесть?

– Чего дадите, то и съем. Только побольше, – отозвался мальчик.

С видом победителя Трефаил вытятил нижнюю губу и устремил взгляд в морские просторы, которые рассекал великан.

– Ну раз ты такой умный, – Мумукин почесал голые пятки, – то знаешь, наверное, где эту еду достать?

Трефаил и глазом не моргнул.

– А ты, поди, знал, где найти кашу с молоком?