Карлос Кастанеда, книги 1-2 (перевод Б.Останина и А.Пахомова)

– Зашитый рот не позволит ей ничего рассказать чужим. Говорят, ящерицы болтливы и готовы разговаривать с кем попало. Как бы там ни было, намажь головку ящерицы мазью, а потом потри ею о свой правый висок. Только смотри, чтобы мазь не попала тебе на середину лба! На первых порах можно привязать ящерицу за середину туловища к своему правому плечу – тогда ты ее не потеряешь и не покалечишь. Но по мере твоего продвижения в учении, когда ты лучше познаешь «травку», ящерицы научатся повиноваться тебе и сами будут сидеть у тебя на плече. Потерев висок, погрузи пальцы обеих рук в миску с мазью. Сначала натри себе мазью виски, потом и голову с обеих сторон. Мазь сохнет моментально, и ее берут столько, сколько необходимо. Всякий раз сперва потри головкой ящерицы, а потом уже – пальцами. Рано или поздно убежавшая ящерица вернется и расскажет все своей слепой сестре, а та перескажет услышанное тебе, как будто ты тоже ящерица. Когда гадание закончится, отпусти ящерицу, только не смотри, куда она побежит. Потом выкопай руками глубокую яму и зарой все, чем пользовался.

Около шести часов вечера дон Хуан переложил отстой из горшка на плоский кусок сланца; его оказалось меньше чайной ложки. Половину он положил в чашку и добавил немного желтоватой воды. Поболтав чашкой, протянул ее мне и велел выпить. Смесь оказалась безвкусной, но вызвала во рту легкое жжение. Вода была очень горячей, и это меня почему-то разозлило. Сердце сильно забилось, однако вскоре я успокоился.

Дон Хуан взял миску с мазью. На вид мазь была густой и гладкой. Я попытался проткнуть корку пальцем, но дон Хуан резко оттолкнул мою руку от миски. Он сердито сказал, что с моей стороны такие поступки – чистое безумие и что, если я хочу учиться, надо свое легкомыслие оставить. Это – сила, указал он на мазь, и никто не знает, что за сила. Уже то, что мы используем ее в своих личных целях, – нехорошо, но раз уж мы, люди, не можем обойтись без этого, следует, по крайней мере, обращаться с ней с должным уважением.

Мазь напоминала густую овсяную кашу; вероятно, в ней было много крахмала. Старик попросил достать мешочки с ящерицами, вынул ту, у которой был зашит рот, и осторожно передал мне в левую руку. По его указаниям я подцепил пальцем мазь, натер ею головку ящерицы, а затем опустил ящерицу в горшок и держал ее там до тех пор, пока все ее тело не покрылось мазью.

Дон Хуан взял горшок и повел меня на каменистое место недалеко от дома. Указав на большой камень, предложил мне сесть перед ним, как будто это мое растение, поднести ящерицу к лицу, снова объяснить ей, что меня интересует, и попросить ее сбегать и все разузнать.

Дон Хуан посоветовал извиниться перед ящерицей за причиненные боль и беспокойство и пообещать, что я буду добр ко всем ящерицам. После чего надо было зажать ящерицу между средним и безымянным пальцами левой руки, где он когда-то полоснул меня ножом, и потанцевать вокруг камня так, как я танцевал, когда пересаживал «детку». Старик спросил, хорошо ли я помню все, что тогда делал. Я кивнул. Дон Хуан подчеркнул, что очень важно делать все совершенно так же, как тогда; а если что-то забудется, подождать – и воспоминание придет само. Если же я буду спешить и действовать необдуманно, то причиню себе серьезнейший вред. После этого нужно опустить ящерицу с зашитым ртом на землю и приметить, в какую сторону она побежит. Нельзя ни на миг отрывать взгляд от ящерицы; обычная их уловка – отвлечь внимание и незаметно ускользнуть.

Было еще не совсем темно. Дон Хуан посмотрел на небо.

– Оставляю тебя одного, – сказал он и ушел.

Я выполнил все его указания и наконец опустил ящерицу на землю. Несколько секунд она не шевелилась. Потом, быстро глянув на меня, побежала в восточном направлении и юркнула под камни.

Я сел на землю перед «своим» камнем. Внезапно меня охватила глубокая печаль. Я думал о ящерице с зашитым ртом, о ее удивительном путешествии и о том, как она глянула на меня, убегая. Я чувствовал какую-то загадочную связь с ней. Я тоже был ящерицей, совершающей свое удивительное путешествие. Мой удел, быть может, – видеть; но удастся ли мне поведать кому-нибудь о том, что я увижу?

Стемнело. Я с трудом различал камни перед собой. Мне вспомнились слова дона Хуана: «Сумерки – щель между мирами».

Долго я так сидел; наконец продолжил гадание. Мазь, хотя и напоминала с виду овсяную кашу, на ощупь была совсем иной: очень скользкая и холодная. У нее был резкий специфический запах. Она холодила кожу и быстро высыхала. Одиннадцать раз я наносил ее на виски, но не заметил никакого эффекта. Я старался не пропустить ни малейшего изменения в восприятии или настроении, так как не знал толком, чего ждать. Я не понимал сути гадания и изо всех сил пытался ее уловить.