Карлос Кастанеда, книги 1-3

— Настроение воина нужно для каждого отдельного поступка, — сказал он. — Иначе становишься рассеянным и неуклюжим. В жизни, в которой отсутствует это настроение, нет силы. Посмотри на себя. Тебя все обижает и огорчает. Ты хнычешь и жалуешься, чувствуя, что каждый заставляет тебя плясать под свою дудку. Ты лист, отданный на волю ветра. В твоей жизни нет силы. Что за отвратительное чувство, должно быть! Воин, с другой стороны, является охотником. Он рассчитывает все. Это контроль. Но, когда его расчеты окончены, он действует. Он отступается. Это отрешенность. Воин не лист, отданный на волю ветра. Никто не может его толкнуть. Никто не может заставить его поступать против самого себя или против того, что он считает лучшим. Воин настроен на выживание. И он выживает наилучшим образом из всех возможных.

Мне нравились его мысли, хотя я и думал, что они нереалистичны. Для того сложного мира, в котором я жил, они казались слишком упрощенными.

Он рассмеялся над моими возражениями, а я настаивал, что настроение воина не поможет преодолеть чувство обиды или действительного вреда, наносимого поступками окружающих меня людей. Как, например, в том гипотетическом случае, когда на тебя физически нападает жестокий и злобный человек, по своему положению обладающий властью.

Он взревел от смеха и согласился, что мой пример уместен.

— Воину может быть нанесен физический вред, но он не может быть обижен, — сказал он. — Для воина нет ничего обидного в поступках окружающих до тех пор, пока он сам находится и действует в нужном настроении. Предыдущей ночью ты не был обижен львом. Тот факт, что он гнался за нами, не рассердил тебя. Я не слышал, чтобы ты ругал его, и я не слышал, чтобы ты говорил, что он не имеет права следовать за нами. Вполне возможно, что это был жестокий и злобный лев. Но ты не размышлял на эту тему, когда пытался избежать встречи с ним. Единственное, что удерживалось в твоем уме, — это выжить. И ты сделал это очень хорошо. Если бы ты был один и лев, поймав тебя, загрыз бы тебя до смерти, тебе и в голову не пришло бы жаловаться или чувствовать себя оскорбленным его поступком. Настроение воина не так уж чрезмерно для твоего или чьего-нибудь еще мира. Оно необходимо, чтобы прорваться через всю дребедень.

Я объяснил свой ход рассуждений. Лев и окружающие меня люди не находились на одной доске, потому что я знал интимные побуждения людей, ничего не зная о таковых у льва. Что обижало меня в поступках окружающих меня людей, так это то, что они действовали злобно и знающе.

— Знаю, знаю, — сказал дон Хуан терпеливо. — Достичь настроения воина — непростое дело. Это революция. Рассматривать льва, водяных крыс и окружающих нас людей как равных является великолепным актом духа воина. Для этого нужна сила.

12. Битва силы

Четверг, 28 декабря 1961 года

Мы начали путешествие очень рано утром. Мы ехали на юг, а затем на восток к горам. Дон Хуан взял с собой тыквенные фляги с пищей и водой. Прежде чем отправиться в поход, мы поели в моей машине.

— Держись ближе ко мне, — сказал он. — Это неизвестный тебе район, и здесь нет нужды рисковать. Ты идешь на поиски силы, и все, что ты делаешь, идет в счет. Следи за ветром, особенно к концу дня. Следи, когда он меняет направление, и меняй свое положение таким образом, чтобы я всегда заслонял тебя.

— Что мы собираемся делать в этих горах? — спросил я.

— Ты охотишься за силой.

— Я имею в виду, что мы будем делать конкретно?

— Когда дело идет об охоте за силой, не может быть никакого плана. Охотиться за силой или охотиться за дичью — одно и то же. Охотник охотится на то, что появляется перед ним, поэтому он должен всегда находиться в состоянии готовности. Ты знаешь о ветре, и сейчас ты можешь охотиться за силой, находящейся в ветре, самостоятельно. Но есть другие вещи, неизвестные тебе, которые, как и ветер, являются центром силы в определенное время и в определенных местах. Сила — очень любопытная вещь. Невозможно пришпилить ее и сказать, чем она действительно является. Это чувство, которое возникает по поводу определенных вещей. Сила является личной. Она принадлежит кому-нибудь одному. Мой бенефактор, например, мог сделать человека смертельно больным, просто посмотрев на него. Женщины дурнели, стоило ему бросить на них взгляд. Однако он делал людей больными не всегда, а только тогда, когда в этом участвовала его личная сила.

— Как он выбирал того, кого он собирался сделать больным?

— Этого я не знаю. Он сам не знал. С силой всегда так. Она командует тобою и в то же время повинуется тебе. Охотник ловит силу и хранит ее как свою личную находку. Таким образом, личная сила растет, и иногда воин имеет так много личной силы, что становится человеком знания.

— Как накапливают силу, дон Хуан?