Карлос Кастанеда, книги 1-3

Он вручил мне мою сумку с флягами. Было так темно, что я споткнулся и чуть не уронил их. Дон Хуан мягким и повелительным голосом приказал мне сесть и подождать, пока мои глаза привыкнут к темноте. Но дело было не в глазах — с тех пор, как я вылез из машины, я видел нормально. Меня охватила нервозность, из-за которой я ощущал рассеянность. Все превратилось для меня в проблему.

— Куда мы идем? — спросил я.

— Мы собираемся прогуляться в полной темноте к особому месту, — сказал он.

— Для чего?

— Чтобы определить наверняка, способен ли ты продолжать охотиться за силой.

Я спросил, является ли то, что он предлагает, испытанием и будет ли он продолжать рассказывать мне о своем знании и разговаривать со мной, если я провалюсь.

Он выслушал меня, не прерывая, и сказал, что это не испытание; мы ждем знака, и если его не последует, то выводом будет, что я не добился успеха в охоте на силу. И в этом случае я буду свободен в дальнейшем от всяких обязательств, свободен быть таким глупым, каким хочу. Он добавил, что вне зависимости от того, что случится, он мой друг и всегда будет разговаривать со мной.

Я отчего-то был уверен, что провалюсь.

— Знак не появится, — сказал я в шутку. — Я знаю это. У меня не много силы.

Он засмеялся и похлопал меня по спине.

— Не горюй, — ответил он. — Знак появится. Я знаю это, у меня силы больше, чем у тебя.

Он нашел свое заявление забавным. Он ударил себя по ляжкам, хлопнул в ладоши и расхохотался.

Дон Хуан привязал переметную суму к моей спине и сказал, что я должен идти на один шаг позади него и, насколько возможно, ступать в его следы.

Очень драматическим тоном он прошептал:

— Это поход за силой, так что все идет в счет.

Он сказал, что, если я буду идти по его следам, сила, которую он рассеивает во время ходьбы, будет передаваться мне.

Я взглянул на часы. Было одиннадцать вечера. Он заставил меня выпрямиться по стойке «смирно», затем толкнул мою правую ногу вперед и установил меня так, как если бы я только что шагнул. Он встал передо мной в такую же позу, а затем пошел, повторив предварительно наставление, что я должен стараться идти по его следам как можно тщательнее. Он отчетливо прошептал, что я не должен ни о чем заботиться и следить только за тем, чтобы наступать в его следы. Я не должен был смотреть ни вперед, ни по сторонам, но только на землю, по которой он шел.

Он пошел очень спокойным шагом. Мне совсем не составляло труда следовать за ним. Мы шли по довольно твердому грунту. Метров шестьдесят я выдерживал его шаг неточно ступал в его следы. Затем я на секунду взглянул в сторону и в тот же момент наткнулся на него.

Он засмеялся и заверил меня, что я совсем не поранил его пятку, когда наступил на нее своим большим ботинком, но, если я буду продолжать натыкаться на него, к утру один из нас будет калекой. Смеясь, он добавил тихим, но твердым голосом, что не намерен получать увечья из-за моей глупости и отсутствия концентрации и если я еще раз наступлю на него, то мне придется идти босиком.

— Я не могу идти без ботинок, — сказал я громким хриплым голосом.

Дон Хуан согнулся пополам от смеха, и я вынужден был ждать, пока он успокоится.

Он снова заверил меня, что действительно имел в виду то, что сказал. Мы путешествовали, чтобы коснуться силы, и все должно было быть совершенным.

Перспектива идти по пустыне без ботинок невероятно испугала меня. Дон Хуан пошутил, что моя семья, наверное, была из фермеров того типа, которые не снимают ботинок, даже ложась в постель. Конечно, он был прав. Я никогда не ходил босиком, и идти по пустыне без ботинок было для меня самоубийством.

— Эта пустыня излучает силу, — прошептал дон Хуан мне в ухо. — Для того чтобы быть боязливым, нет времени.

Мы опять пошли. Дон Хуан шел не спеша. Через некоторое время я заметил, что мы сошли с твердого грунта и идем по мягкому песку. Ноги дона Хуана тонули в нем и оставляли глубокие следы.

Мы шли несколько часов, прежде чем дон Хуан остановился. Он не остановился внезапно, а предупредил меня заранее, что собирается остановиться, чтобы я не налетел на него. Почва снова стала твердой, и мы двигались вверх по склону.

Дон Хуан сказал, что, если мне нужно сходить в кусты, это следует сделать сейчас, потому что потом начнется долгий участок пути без единой остановки. Я взглянул на часы. Был час ночи.

После десяти-пятнадцати минут отдыха дон Хуан опять заставил меня встать за ним, и мы тронулись. Он был прав. Это был ужасный отрезок пути. Я никогда не делал ничего, что требовало бы такой концентрации. Походка дона Хуана была такой быстрой и напряжение от того, что я следил за каждым его шагом, выросло до таких высот, что в какой-то момент я перестал ощущать, что иду, и не чувствовал своих ног. Казалось, я шел по воздуху и какая-то сила несла меня вперед. Моя концентрация была настолько полной, что я не заметил постепенной смены освещения. Внезапно я осознал, что вижу дона Хуана прямо перед собой. Я мог видеть его ступни и его следы, вместо того чтобы полуугадывать их, как делал большую часть пути.