Карма

Сари пять тысяч лет, – говорит мата, а я залезаю под стол, с которого струится на пол разноцветный водопад. – Столько же, сколько текстам на санскрите.

Мата закрыла глаза. Она щупает пальцами. Шелка из Варанаси, из Майсура. Искусственные ткани с заманчивыми названиями. Жоржет. Шифон. Сари из Канчипурама. Самые длинные и самые тяжелые. Вышитые настоящим золотом.

Мата в них прекрасно разбирается.

Еще не родилась такая женщина, которую не украсило бы сари. Оно сглаживает угловатость скелета.

По словам маты, главное в сари – как оно облегает фигуру. Как драпирует бедра. Как держатся мелкие складки. Как ниспадает по спине паллу, похожее на реку в Гималаях.

Когда выбираешь ткань, смотри на ее вес. Зрение, самое обманчивое из наших чувств, соблазняется золотыми нитями, его подкупают яркий отлив и замысловатое плетение. А вес – это всегда честно. Он не зависит ни от освещения, ни от твоего настроения. Много ли воздуха пропускает материал? Тяжела ли и плотна ткань, как сама земля, или воздушна, как ветер?

Из-под стола я подсматриваю, как она заворачивается в сари.

Майя! Где ты?

Я вылезаю из своего убежища.

Мата, а почему сари такие длинные?

Подрастешь – расскажу.

То, что искала

Бапу оставляет меня одну.

Я перехожу от одной кипы к другой. Выбираю материю на ощупь.

Я знаю, что ищу, но не могу просто так пройти мимо тканей попроще. Хочу все внимательно пощупать. Оказать уважение искусственному шелку и материям с добавлением синтетики. Накрахмаленному хлопку. Ведь ткань – это не обязательно шелк.

Я гуляю по цветущему саду. Провожу рукой по тяжелой, как парусина, парче. Я различаю ткани с закрытыми глазами. По весу и плотности, как мата.

Найдя то, что искала, я осторожно глажу материю, словно боюсь, как бы она не распалась от прикосновения. Под кончиками моих пальцев порхают тончайшего шитья птицы. С крыльями легкими, как облака.

Я прикладываю сари к груди и смотрюсь в зеркало.

И толстушка, и худышка,
Каланча и коротышка
В сари завернется —
Принцессой обернется.

Ты похожа на мать, – говорит, подходя ко мне, бапу. – В день нашей с ней свадьбы.

Красный шелк лучится теплом.

Елена Эльсинорская

Хелен нравится одевальная песенка маты:

И толстушка, и худышка,
Каланча и коротышка
В сари завернется —
Принцессой обернется.

Я накидываю сари ей на голову и на плечи.

Хелен, ты в нем похожа на Деву Марию в рождественском представлении.

Гениально. Беременная девственница. Жаль, у меня нет сари. Представь: приходим мы такие в школу, обе в сари… А они у нас – упс! – разматываются и сваливаются прямо у Майкла на глазах! А он, бедный, не может понять, кого из нас больше хочет.

Я сердито смотрю на Хелен, а она хихикает и произносит одними губами С-Е-К-С-И.

Я стараюсь забыть тот случай.

(Майкл помогает мне подняться с пола. Конец сари остается у него в руке. Извини, – говорит он шепотом.)

Неужели? Ты хочешь забыть, как Майкл Дивьенн склонился над тобой посреди школьного коридора?

Что?

Напряги воображение, Джива. Сосредоточься.

Это тебе, Хелен, хорошо бы сосредоточиться. Нам же сдавать задание по мировым религиям. Ты – христианка. Я – дитя загадочных сикхов.

Ладно. – Хелен оборачивает зеленое сари вокруг бедер, как пляжное полотенце. – Напомни, во что вы там верите.

Майя, – доносится шепот из коридора.

Ты что-то сказала? – спрашивает Хелен.

И толстушка, и худышка,
Каланча и коротышка
В сари завернется —
Принцессой обернется.