Читаем Карманная книжка для приезжающих на зиму в Москву полностью

Теперь, как говорится, воля вам на все четыре стороны. Покупки ваши исправлены, обновки лишь с иголочки, волосы ваши причесаны, экипажи готовы, болезни ваши миновались, воспитание ваше и науки кончились, со знакомыми вы виделись и все они у вас были. Ступайте, ездите и скачите! Нарядитесь сколько можно красивее, причешитесь чопорнее, затвердите разные модные приветствия и выучите перед зеркалом несколько щегольских поклонов, ужимок и улыбок. С таковыми знаниями выступайте в свет искать вашего блаженства. Заменяйте сими счастливыми минутами долговременные страдания и те слезы, которые проливали вы в деревне. Начинайте сперва так называемые визиты. Узнавши, кого точно нет дома, подъезжайте только к воротам, что и почтено будет за самое посещение. Если подойдут к сему хитрому замыслу сумерки, то можете, сидя сами в гостях, к отлучившимся из своего дому отправить одну только пустую карету и велеть отдать билет и сказать, что вы заезжали. В каждых гостях не сидите более получаса и постарайтесь объездить в один день домов двадцать или тридцать. Нимало не опасайтесь, чтоб через таковую скоропостижность могли вы вдруг засесть дома. Останется еще для вас великое множество выездов и посещений. Находятся в городах такие дома, которые, следуя моде, учредили у себя дни, так что в округе ваших знакомых столько много оных найдете, что начиная с понедельника можете ездить всю неделю по так называемым положенным дням. Те, которые называются людьми du bon ton, разделили между собою дни, почему ныне и не во всю уже неделю могут проживаться, а учредили проматываться по правилам, и именно назначили вторники, четверги, субботы и пр., в которые они почитают должностью более прочих дней иметь издержки и терпеть разорение. Впрочем, в сие время многим приходит на мысль быть именинниками; припамятовать какие-либо прошедшие радостные случаи или, придравшись к чьей-либо и чужой радости, торжествовать оную балами и пирами. Надлежит также вам присутствовать на тех сборищах, которые знакомые ваши учреждать станут в заплату за ваши обеды и угощения. Одним словом, настали уже для вас райские дни. Вы будете жить дома во время одной только ночи. Едва лишь успеете вы продрать глаза, то услышите новые приглашения и новые званья на пиршества, балы, обеды, именины и сборища. Вам некогда будет опамятоваться. Скука сделается для вас чуждым чувствованием. Одна музыка, учтивости, уверения и похвалы будут слышны ушам вашим, а глаза ваши всюду встретят одни только блески, моды, прелести, богатство и пышность. Сто рук подхватывают вас для сажания в кареты, сто ног учтивых шаркунов находятся в повиновении вашем, сто голов пред вами уклоняются и сто человек подобострастно вскакивают со стульев при вшествии вашем. Какие всюду объятия! Какие лобзания! Какие дружеские уверения! Какие учтивости! Какое почтение! – Если бы не было все сие одною модою и ложью, то можно бы было сказать, что наконец всюду воцарились искренность, любовь, дружба, добродетель и блаженство.

15. Записывание в редут и клуб

Перейти на страницу:

Похожие книги

Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям. Взгляд, манера общения, случайно вырвавшееся словечко говорят ей о человеке гораздо больше его «парадного» портрета, и мы с неизменным интересом следуем за ней в ее точных наблюдениях и смелых выводах. Любопытны, свежи и непривычны современному глазу характеристики Наполеона, Марии Луизы, Александра I, графини Валевской, Мюрата, Талейрана, великого князя Константина, Новосильцева и многих других представителей той беспокойной эпохи, в которой, по словам графини «смешалось столько радостных воспоминаний и отчаянных криков».

Анна Потоцкая

Биографии и Мемуары / Классическая проза XVII-XVIII веков / Документальное