Кармилла

Мы сразу узнали ее, несмотря на легкий беспорядок в костюме. О, какое было бы счастье, если бы мы потеряли ее навсегда!

Она поведала моей милой крошке, где пропадала так долго. Ранним утром, отчаявшись нас найти, она, по ее словам, зашла в спальню экономки и крепко уснула, однако даже долгий сон не помог ей восстановить силы после утомительного веселья.

Так Милларка вошла в наш дом. Поначалу я даже радовался, что моя дочь приобрела столь очаровательную подругу.

Глава 13. Лесник

— Однако вскоре в поведении гостьи обнаружились странности. Прежде всего, Милларка жаловалась на чрезвычайную слабость, последствие недавней болезни, и выходила из комнаты далеко за полдень. Во-вторых, она всегда запирала дверь изнутри и никогда не вынимала ключ из замка до прихода горничной, помогавшей ей одеться. Тем не менее чисто случайно мы обнаружили, что рано утром и иногда днем ее не бывает в комнате. Она исчезала тайком, не говоря никому ни слова. Ранним утром ее часто видели из окон замка — она шагала меж деревьев куда-то на восток, будто в беспамятстве. Я решил, что она страдает хождением во сне. Но мое предположение не объясняло, каким же образом она выходит из комнаты, оставляя дверь запертой изнутри, и как покидает дом, не коснувшись запоров на дверях и окнах. Загадка оставалась неразрешенной.

Однако вскоре меня отвлекли от размышлений тревоги совсем иного рода.

Моя милая девочка внезапно занемогла. С каждым днем она теряла силы и таяла на глазах. Таинственная болезнь не на шутку напугала меня.

Поначалу ее мучили страшные сны: ей виделся призрак, иногда похожий на Милларку, иногда напоминавший ужасного зверя; едва различимый, он кружил по комнате в ногах кровати. Потом появились странные ощущения. Одно из них, довольно необычное, было отчасти даже приятным: словно грудь ее обтекает поток холодной воды. Впоследствии она жаловалась на острую боль, будто в грудь чуть ниже горла вонзается пара длинных игл. Две или три ночи спустя она начала биться в судорогах от удушья, после которых теряла сознание.

Мы приближались к покинутой деревне, где уже полвека не видели дыма из очага. Коляска катила по мягкой траве, и я отчетливо слышала каждое слово генерала.

Можете себе представить, какие чувства я испытывала, когда генерал, рассказывая о нездоровье своей несчастной племянницы, в точности описал мои собственные симптомы. И каково мне было слышать, что странные привычки его таинственной гостьи до мелочей совпадают с обычаями моей подруги Кармиллы!

Лесная чаща расступилась; перед нами открылись развалины покинутой деревни. Коньки крыш, лишенные перекрытий, чередовались с остовами каминных труб; неподалеку, на невысоком холме, в окружении могучих деревьев вырисовывались башни и укрепления разрушенного замка.

Я вышла из коляски и застыла, как завороженная. Никто не произнес ни слова: нам всем было о чем подумать. Мы вскарабкались по крутому склону холма и вошли в замок. Голоса наши тотчас же затерялись в лабиринте просторных залов, винтовых лестниц, гулких темных коридоров.

— Когда-то этот замок был парадной резиденцией Карнштайнов! — Генерал выглянул из огромного окна. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулся непроходимый лес. — Семейство это было злобным и порочным, история его запятнана кровью. Неудивительно, что и после смерти они продолжают терзать род человеческий. Вон она, домашняя церковь Карнштайнов, вон там, внизу.

Он указал на сероватые стены готической часовни, едва различимые среди листвы.

— Слышите? Это топор дровосека, — добавил генерал. — Он рубит лес где-то неподалеку. Может быть, он расскажет нам что-нибудь о предмете моих поисков и укажет могилу Миркаллы, графини Карнштайн. Титулованное общество забывает историю рода тотчас же после смерти его последнего отпрыска, но простой народ свято хранит предания о знатных семьях.

— У нас дома есть портрет Миркаллы, графини Карнштайн; не хотите ли взглянуть? — предложил отец.

— В свое время, дорогой друг, — ответил генерал. — Сдается мне, я встречался и с оригиналом. Пойдемте скорее, мне необходимо обследовать часовню.

— Как! Вы видели графиню Миркаллу? — воскликнул отец. — Но она мертва более ста лет!

— Не так уж мертва, как вы полагаете, — таинственно заявил генерал.

— Признаюсь, генерал, вы завели меня в тупик, — произнес отец. В глазах его мелькнуло прежнее сомнение в здравом рассудке собеседника. Однако, хоть генерал и впадал временами в ярость, в манерах его не было ни намека на помешательство.

Мы вступили под сводчатую арку церковных дверей — ибо это величественное готическое сооружение было скорее церковью, чем часовней.

— Мой земной путь скоро подойдет к концу, — сказал генерал. — За эти годы я обязан завершить свою последнюю миссию: обрушить возмездие на голову врага рода человеческого. Господь да не оставит меня.

— Возмездие? — изумленно переспросил отец.

— Я обезглавлю это исчадие ада, — яростно сверкнул глазами генерал. Он топнул ногой — готические своды отозвались гулким стоном — и потряс кулаком над головой, словно вздымая карающий меч.