Кармилла

– Граф, должно быть, знает очень много о прежнем царствовании, помнит события революции?

– Да, он прекрасный собеседник для такого философа, как вы! К тому же после обеда граф ложится спать, а графиня любит прогуляться. Но, если говорить серьезно, граф давно удалился от шумного света и стал ко всему безразличен. Жена ему под стать – ничто, кажется, ее не интересует, даже… даже собственный муж!

Маркиз встал и собрался уходить.

– Не ставьте деньги на кон, – предупредил он на прощание еще раз. – Вскоре вам представится возможность очень выгодно вложить их. Через неделю-другую с молотка пойдут коллекции по-настоящему хороших картин. Они реквизированы у лиц, запятнавших себя участием в бонапартистской Реставрации. Вот тогда-то вы и покажете себя. На редкость выгодные торги! Поберегите средства для них. Я дам вам знать. Кстати, – он остановился в дверях. – Чуть не забыл. На следующей неделе состоится развлечение, каких вы в Англии почти не знаете, – грандиозный бал-маскарад в Версале. Там будет весь свет – уже сейчас билеты идут нарасхват. Но, надеюсь, я смогу достать вам приглашение. Доброй ночи! До свидания!

Глава 10. Черная вуаль

Я свободно говорил по-французски и мог не ограничивать себя в расходах – таким образом, ничто не мешало мне вкушать все развлечения, какие может предоставить Париж. Два дня пролетели, как одно мгновение. На третий день, приблизительно в тот же час, ко мне снова зашел месье Дроквилль.

Любезный и добродушный, как обычно, маркиз сообщил мне, что костюмироваанный бал назначен на следующую среду и что он заказал мне приглашение.

– Какая досада. Боюсь, что я не смогу прийти, – ответил я.

Он нахмурился и впился в меня угрожающим взглядом. Я не мог понять, что его так разозлило. Помолчав, он сердито спросил:

– Не соблаговолите ли, месье Беккет, объяснить причину вашего отказа?

Я немного удивился, но ответил чистую правду: в этот вечер у меня назначена встреча с двумя-тремя приятелями из Англии, мне трудно им отказать.

– И только-то! Вы, англичане, странный народ: где ни окажетесь, везде ищете встречи с грубиянами-соотечественниками, пьете английское пиво и жуете бифштексы. Попав в незнакомую страну, вы только делаете вид, что пытаетесь изучать ее народ и обычаи, на деле же пьянствуете, курите и чертыхаетесь друг с другом и возвращаетесь на родину такими же неотесанными, какими уехали, словно и не путешествовали по миру, а ошивались на ярмарке где-нибудь близ Гринвича.

Он саркастически рассмеялся и испепелил меня взглядом.

– Вот оно, – он бросил приглашение на стол. – Примите или выбросьте, как вам заблагорассудится. Вижу, я старался напрасно. Но имейте в виду, что человек моего положения редко дает себе труд выхлопотать некоторые привилегии для случайного знакомого, вы же отвечаете на мою заботу черной неблагодарностью.

Я не мог стерпеть такую дерзость!

Я почувствовал себя оскорбленным, но тотчас раскаялся. Я допустил оплошность, невольно нарушил правила хорошего тона, принятые во Франции, – согласно этим правилам, жестокие и недостойные упреки маркиза находят, видимо, вполне основательное оправдание.

Обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, я поспешил принести маркизу извинения. В конце концов мне удалось умиротворить его, случайного друга, который был столь бескорыстно любезен ко мне.

Я заверил его, что постараюсь, чего бы мне это ни стоило, отказаться от договоренности, которой столь неудачно связал себя; клялся, что не хотел его обидеть, а всего лишь сказал, не подумав, и сожалел, что никогда не сумею достойно отблагодарить маркиза за несказанную доброту.

– Молю вас, ни слова больше. Не скрою, я рассердился на вас, однако выразил свою обиду в чересчур сильных выражениях, которые вы, надеюсь, по доброте душевной простите. Друзья мои хорошо знают, что нередко я говорю куда больше, чем следует, а потом сам раскаиваюсь. Надеюсь, месье Беккет, вы забудете, что однажды месье Дроквилль на мгновение вышел из себя, и мы останемся столь же добрыми друзьями, как прежде.

Он улыбнулся и протянул руку. Я сердечно, с уважением пожал ее. Теперь он был прежним радушным месье Дроквиллем, с каким я познакомился в «Прекрасной звезде».

Мимолетная ссора лишь крепче сдружила нас.

Маркиз порекомендовал мне заранее снять комнату в одной из версальских гостиниц, так как впоследствии сделать это будет нелегко, и посоветовал съездить для этого в город завтра же, не откладывая.

Я заказал лошадей на одиннадцать часов утра. Побеседовав еще немного, маркиз д’Армонвилль пожелал мне доброй ночи и торопливо спустился по лестнице, прижимая к лицу носовой платок. Я выглянул из окна – он вскочил в закрытую карету и скрылся из виду.

Назавтра я был в Версале. Не успев даже постучать в дверь «Отель де Франс», я понял, что прибыл чересчур поздно.