Карнавал

Перед последним прыжком Лист несколько колебался. Судьба заметила его колебания и подсунула ему одновременно и кнут и пряник: в роли пряника был неожиданно появившийся донор, а в роли подгоняющего кнута – группа ветреных, но очень платежеспособных молодых людей, которые не любили шутить. Молодые люди требовали сделать операцию некоторой неизвестной особе, якобы неизлечимо больной. Таким образом, у Листа было две возможности: первая – сделать гением самого себя, вторая – сотворить гения преступного мира, нового профессора Мориарти, возведенного в энную степень. Конечно, из двух возможностей Лист выбрал первую.

Одна из трудностей была в том, что сам он провести операцию не мог. Не мог он и поделиться секретом, ибо, когда по-дружески делишь секрет (тебе половина – и мне половина), оказывается, что обе половины съедает кто-то третий. Поэтому он выбрал особенный путь: во-первых, он до предела автоматизировал операцию – так, чтобы ее мог выполнить непрофессионал под руководством профессионала; а во-вторых, нашел такого добросовестного непрофессионала. Операция представляла, в сущности, обычный стереотаксис, если не считать предварительных процедур, связанных с подготовкой донорской ткани; операции контролировалась томографом, целым компьютерным центром и, главное, светлым умом самого Листа. Все время операции пациент находился в сознании. Непрофессионалу, т е. Одноклеточной оставалось только нажимать кнопки и слушать мудрые указания.

В случае успеха (а неуспех, очевидно, не был запланирован судьбой) доктор Лист рассчитывал на многое. Конечно, это был прыжок без возврата – маленький шаг, предпринятый одним человеком, и огромный скачок вперед всего человечества. Но человечество – потом, сначала огромный скачок самого доктора Листа. Ему было страшно, и он даже признавался себе в этом, он изучал этот страх как симптом. Точно так же боялась его беременная жена Лиза (та самая, которая зевала о любви), она собиралась всего лишь родить ребенка, но это все умеют, а вот доктор Лист собирался заново родить самого себя. Поэтому он несерьезно относился к страхам Лизы и серьезно – к своим.

Итак.

– Я занялся этим, чтобы провести операцию на себе, – сказал доктор Лист, – и вы обязательно мне в этом поможете.

– Зачем вам это нужно? – удивилась Одноклеточная.

– Вам соврать или сказать правду?

– Соврите.

– Я ставлю эксперимент на себе, чтобы принести пользу человечеству.

– Понятно, вы хотите только личной выгоды.

– Это не совсем так. Мы с вами знаем, что подобные операции не должны получить распространения. Мы можем замедлить старение, вылечить безнадежного больного, спасти человека после травмы. Но для этого должен погибнуть ребенок. Если об экспериментах станет известно, то ими займется мафия. Кроме наркотиков, игорных домов, рэкета и проституции, у мафии появится еще одна возможность порезвиться. Но сейчас мы имеем право на одну попытку. Если все пройдет удачно, то я получу большие преимущества – у меня возрастет и физическая сила, и интеллект – скажем, до четырехсот или пятисот единиц. Как вам это нравится?

– Дарвин имел примерно сто сорок.

– Вот в этом-то и дело. Я скажу откровенно – когда я был ребенком, я все время мечтал. Я мечтал о том, что буду знать все языки, играть на всех музыкальных инструментах, превзойду всех в силе и ловкости.

– Кажется, вы и сейчас ребенок, – печально произнесла Одноклеточная, удивляясь собственной женской интуиции, – вы же продолжаете мечтать?

– Сейчас это не мечты, а планы. Раньше я мечтал неконкретно. Я мечтал, что изобрету что-нибудь такое, что прославит меня на века. Но мне никогда ничего не удавалось.

– Это вам-то?

– Да, мне. Я знаю три языка, но я потратил на них уйму времени, и знаю я их плохо. Я не знаю математики или истории, я не умею рисовать. Не потому, что я не хотел этого, а потому, что, занимаясь чем угодно, кроме медицины, я обязательно наталкивался на барьер. И барьер меня останавливал. Вам знакомо это?

– Нет.

– Вначале все идет хорошо и все удивляются твоим способностям, и ты сам удивляешься, но вдруг твое продвижение замедляется и останавливается. Ты не веришь, что это произойдет, но знаешь, что это произойдет обязательно. Вера странная вещь – можно, например, верить в Бога, зная прекрасно, что его нет. Если бы только в Бога. Во что вы верите?

– В любовь. Но я тоже знаю, что ее нет, я уже прожила лучшую треть жизни. Вы говорили о барьере.