Карнавал короля Иеронима

— Прошу извинения, насколько мне известно, слово видеть означает по-французски voir, regarder — это вы найдете в любом лексиконе, а в билете написано: assister au repas de leurs majestes.

— Ну, да! Assister значит присутствовать при обеде их величеств!

— Вы ошибаетесь, Рейхардт! — заметил депутат. — Assister означает помогать, как это доказывает следующая фраза: Qui le bon Dieu vous assiste!

— Из этого все-таки не следует, что вас приглашают кушать с их величествами! — ответил капельмейстер. — Тут о помощи не может быть и речи.

— Полноте! — продолжал Кеферштейн. — Вы слишком буквально понимаете слово assister? Я не считаю себя вправе учить вас, но все-таки выслушайте мое объяснение. Это слово, как мне кажется, не более как смелое выражение или, лучше сказать, французская любезность. Французы замечательно деликатны и вежливы; в этом отношении мы должны поучиться у них. Вы слышали сегодня, что король в своей речи просил l’assistance, то есть содействия рейхстага для составления новых законов и прочее; это слово применено и в приглашении на обед, следовательно, и тут мы будем участниками, а не простыми зрителями!

Барон Рефельд многозначительно взглянул на хозяина дома, чтобы дать ему понять, чтобы он оставил депутата при его счастливой иллюзии.

Но капельмейстер не обратил на это никакого внимания и, пожимая руку Кеферштейну, сказал:

— Когда вы убедитесь на опыте, что я вернее вас понял деликатность французов, то сделайте одолжение, вернитесь сюда для утоления голода, обед будет наготове для вас, а затем мы вместе отправимся в оперу.

Депутат изъявил свое согласие с недоверчивой улыбкой.

— Сегодня, если не ошибаюсь, бесплатный спектакль? — спросил он.

— Да, — сказал Рейхардт, — идет «Дон-Жуан», и я дирижирую оркестром. Вероятно, Жером также из чувства деликатности назначил эту оперу в честь представителей рейхстага. Сегодня их величества будут сидеть в главной ложе…

Кеферштейн спешил во дворец и, простившись со всеми, уехал.

Вскоре раздались выстрелы из пушек, возвещавшие, что во дворце начался парадный королевский обед.

Некоторые из гостей выразили сомнение, чтобы Кеферштейн вернулся назад и воспользовался полученным приглашением, потому что мог ожидать насмешек со стороны капельмейстера. Но тот дал торжественное обещание встретить депутата с серьезным видом и не задавать никаких вопросов, пока он сам не заговорит об этом.

Против общего ожидания Кеферштейн явился довольно скоро и, поздоровавшись с хозяином дома, проговорил с смущенным видом:

— Вы правы, Рейхардт! Теперь уже никогда не забуду, что значит assister! Я чувствую волчий голод и буду искренно благодарен, если вы покормите меня чем-нибудь…

Все рассмеялись, и в том числе сам Кеферштейн.

Подали обед, и он сосредоточил на нем все свое внимание.

— Расскажите, пожалуйста, в чем заключается королевский обед и почему все кончилось так быстро? — спросил Герман с непритворным любопытством.

— Подождите немного, молодой человек, позвольте проголодавшемуся депутату, присутствовавшему при «grand couvert», подкрепить свои силы, и тогда я охотно исполню ваше желание, — ответил Кеферштейн.

Немного погодя, утолив первый голод, он начал свой рассказ:

— Со стороны великолепия, нельзя было ожидать ничего лучшего! Все подавалось на золоте или вызолоченном серебре, так что королевский стол блестел в буквальном смысле слова. Их величества сидели одни на возвышении под балдахином, в великолепных креслах, наподобие тронов.

— Я был уверен в этом! — заметил Рейхардт. — Ни один подданный не может обедать за парадным королевским столом. У нас также введен строжайший придворный этикет; даже все комнаты во дворце распределены по рангу так, что в некоторые из них могут входить только особы известного чина, другие — нет. Порядок наших празднеств также заранее определяется французским императором…

Между тем Кеферштейн, окончив обед, продолжал:

— Епископ, в полном облачении, украшенный звездой прусского ордена Красного орла, прочел перед обедом молитву. Важные государственные сановники и придворные прислуживали за столом их величеств, принимая кушанья от пажей, которые приносили и уносили их. Немецкие графы и бароны исполняли это с педантичным достоинством и с такой торжественной миной, как будто хотели сказать: «Смотрите на нас, мы прошли хорошую школу при наших старых дворах и знаем, как держать себя!» Французы, наоборот, все время улыбались и, быть может, на смех немцам, относились к своей обязанности легко, с милой небрежностью. Мы, депутаты, министры и придворные любовались зрелищем на приличном расстоянии от королевского стола; при этом нам, представителям рейхстага, дозволили сесть, и мы все время оставались в наших шапочках a la Henri IV.

— Так вот что значит французское выражение: «assister au grand couvert!» — заметил иронически барон Рефельд. — Я не знал этого!