Карнивора

Сирук мягко усмехался почти беззубым ртом:

— Не нужно было нам ходить на север.

А потом добавлял чуть тише:

— А ей — на юг.

* * *

К злым взглядам Марика привыкла с детства. Пожалуй, они даже помогали — убери теперь эту постоянную волны злобы, и она могла потерять равновесие, упасть, обмякнуть, как развеваемое ветром знамя, что повисает безвольным тряпьем в штиль. Эти взгляды подталкивали ее вперед, заставляли выше держать голову, крепче сжимать зубы — и делать, вопреки им всем. Назло

им всем.

Да, к злым взглядам она привыкла. К разочарованным — не очень.

Марика с самого начала пыталась объяснить Мергиру, что она не такой маг. Да, она могла одним движением руки убить, и несколькими — исцелить, но вали, конечно же, хотел большего. До Изула доходили рассказы о том, что могут северные маги, и, как и во всяких подобных историях, правды в них было меньше, чем вымысла. Даже Мергир, на редкость образованный и просвещенный человек, не представлял, что у мага есть специализация, вне которой его возможности не слишком велики. Он ждал от Марики защитной магии, ментальной, даже креационистики — она делала, что могла, прекрасно понимая, что любой толковый маг с хорошим пьентажем снимет ее заклинания. Да, иногда приходила на помощь магия Волка, непонятная, могучая, но при этом совершенно не поддающаяся контролю. С ней, догадывалась Марика, справиться мог бы далеко не каждый, но она и сама с трудом с ней справлялась. Творить привычные заклинаниябыло куда проще. И безопасней.

Но Мергир хотел большего. Марика бормотала, что без нужных книг ничего не получится — он доставал для нее любые книги. Она читала их долгими бессонными ночами, пытаясь превратить сухие буквы в живую силу ладоней — получалось так себе. Она была медиком. Немного — менталистом. Немного — убийцей. Она не умела ничего другого.

Иногда тихий голос в голове шептал ей: ты просто боишься. Ты можешь все, если захочешь.

Марика трясла головой, отгоняя тень Волка. Хотя, казалось бы, теперь-то что? Она нарушила все запреты, про которые так хорошо рассказывал ей Ирги, угольная чернота ладоней однозначно указывала на это, и все-таки Марика уговаривала себя, что нельзя поддаваться. Что она еще не до конца нарушила эти запреты. Да, она убивала, но ведь делала это гуманно, почти безболезненно! Убивала тех, кто и так должен был умереть — Марика всего лишь приносила им лучшую смерть из возможных. И она делала это во имя мира. Потому что твердо поняла — мир начинается только тогда, когда заканчивается война. А война заканчивается тогда, когда одна из сторон побеждает. Что же касается магии хедийе в целом — она же и лечила при помощи нее, верно? Не Волк подчинил ее себе — она подчинила его силу своим целям. Она помогала

другим. Нет, Марика не пустит его тень в себя, не будет говорить с ним. Она взяла у него то, что было ей нужно — и хватит.

Но когда захваченные с таким трудом крепости начали сдаваться одна за другой, тихий голос заметил: а ведь я мог бы помочь. Я мог бы это предотвратить. И мрачный взгляд Мергира не позволял так же легко тряхнуть головой, прогоняя ненужные мысли.

В конце концов она пришла в сад — тот самый маленький клочок зелени, нависший над обрывом и запертый между гладких высоких стен. Марика больше не жила в этих покоях, но теперь она могла ходить по всему дворцу, пользуясь большей свободой, чем сам вали. Его останавливал этикет, принятые обычаи и правила. Ее не могли остановить даже запертые двери.

Конечно, Волк уже был там. Он часто поджидал в тени, будучи и сам тенью — серой, невесомой и при этом таящей в себе бесконечную мощь. Но обычно Марика старалась не обращать на него внимания, не замечать мудрого взгляда проницательных глаз. Сейчас же она надеялась, что встретит его.

— Наконец-то, — произнес Волк и радостно ощерился.

* * *

— Я знаю, что нужно делать, — Марика начала говорить, едва ступив в покои вали, и только потом заметила толпу мужчин. Многих из них она знала — во время похода на север им всем пришлось привыкнуть к обществу саидх. Но молодого аль теку, стоявшего рядом с Мергиром, Марика видела впервые. Незнакомец был почти одного роста с вали, но куда стройнее и легче него, и красивое точеное лицо, очевидно, только-только поменяло юношескую нежность на мужскую решимость. Нет, Марика никогда раньше не встречала его — но то, с каким почтением Мергир смотрел на этого аль теку, снимало любые вопросы. Вали Дахора, третий человек в Изуле, мог так смотреть только на двух мужчин. И один из них, насколько Марика знала, был намного старше.

— Принц Садиб. — Она поклонилась настолько глубоко, насколько это позволяла ее северная гордость. По правилам Изула — непростительно неглубоко.

Но по правилам Изула ее вообще не должно было здесь быть. А принц Садиб, вероятно, знал, с кем имеет дело.